Ян Ирвин - Геомант

Иризис вышла из кабинета, заперла за собой дверь и заглянула в комнату Ниша. Больной тихо спал, и девушка присела на край кровати. Она провела так немало времени, стало смеркаться. Даже Ниш, всего несколько недель назад добивавшийся ее благосклонности, теперь избегал ее общества. Нельзя винить его, но сам факт оказался неожиданно болезненным для Иризис. Надо бы уйти, пока он не проснулся и не сказал что-нибудь оскорбительное, но Иризис не хотелось никуда уходить.

Она сбросила ботинки и носки и забралась под одеяло. От Ниша исходило приятное тепло. Она зябко прижалась к нему, устроилась поудобнее и заснула. Через некоторое время Иризис почувствовала, что Ниш повернулся и обнял ее за спину. Она осторожно придвинулась ближе, стараясь не причинить вреда раненому горлу.

— Иризис? — прошептал Ниш.

Его голос звучал напряженно, и Иризис расстроилась.

— Да, это я, — ответила она. — Если ты хочешь, чтобы я ушла, только скажи.

Ниш крепко сжал руку, словно соглашаясь с ее словами.

— Ты спасла мне жизнь. Иризис не ответила.

— Что ты здесь делаешь?

— Выбирая между тобой и самоубийством, я остановилась на первом.

— Иризис!

Она всхлипнула, неловко пытаясь скрыть этот звук кашлем.

— Со мной покончено, Ниш. Скоро меня разоблачат как мошенницу, да я такая и есть на самом деле.

— О чем ты говоришь?

Иризис рассказала о слепой чувствительнице и о поручении Ял-Ниша.

— Чувствительница! — воскликнул Ниш, но его голос сорвался на стон, и Ниш бессильно упал на подушки.

Иризис села в кровати:

— С тобой все в порядке?

Его поразила искренняя забота, прозвучавшая в голосе Иризис. В данной ситуации Ниш ничем не мог помочь ей, но она все же беспокоилась о нем.

— По моей шее словно полоснули мечом.

— Рана ужасно неприятная.

Иризис помолчала, глядя на невидимый в темноте потолок.

— Ты когда-нибудь имел дело с чувствительницами?

— Мне приходилось слышать разговоры о них, еще когда я служил писцом, хотя и никогда не встречался ни с одной.

— А что ты слышал?

— По большей части дикие выдумки и рассказы о несбывшихся надеждах. Мой хозяин считал, что они общаются с предками, а его приятель, прожженный законник, утверждал, что все это выдумки и пустая трата времени и денег. Мнение отца было где-то посредине. Если дело двигается, он верит в идею. Судя по тому, что я слышал, чувствительницы — странные создания, и чаще всего очень непостоянны.

— Юлия именно такая! Она еще более непостоянна, чем я. — Иризис негромко рассмеялась.

— О чем ты говоришь? Ты хороший ремесленник и все еще можешь стать старшим мастером, как твой дядя. А после твоих вчерашних подвигов кто может обвинить тебя…

— Ниш! — Иризис крепко сжала его пальцы, и он замолчал, больше не обижаясь на свое прозвище. — Я действительно происхожу из семьи ремесленников и мастеров. Двое моих предков достигли немалых высот в своем мастерстве и удостоились почетных наград. Но я не из таких, Ниш. С первого дня беременности моя мать начала строить планы. Первое, что я услышала, были не детские сказки, а расписание моей будущей жизни, повторявшее прошлое членов моей семьи. Ты думаешь, мой дядя и дедушка гордились, получив звания мастеров? Они уронили честь семьи, поскольку их предки были руководителями более высокого ранга. Что нас ждало в дальнейшем? Опуститься до положения простых рабочих? Нет, мне было предназначено восстановить имя Стирмов.

Меня заперли в клетку семейных традиций. Другие дети играли в игрушки, а мне выдали набор крошечных инструментов, испорченный хедрон и разобранный на части старый контроллер. Все это началось сразу, как только я встала на ноги. Еще до того, как мне исполнилось шесть лет, я научилась изготавливать детали контроллеров. К двенадцати я могла изготовить детали карманного хронометра, самые замысловатые ювелирные украшения, сложнейшие линзы для телескопа. Тогда я хотела стать ювелиром, я знала, что обладаю безукоризненным вкусом к украшениям. Даже мои контроллеры напоминают произведения искусства.

Мои родители ни на минуту не допускали такой возможности. Ювелир! Обычный рабочий? Я могла с тем же успехом захотеть стать хозяйкой борделя. Дочери Стирмов надлежало стать лучшим ремесленником всех времен и вернуть нашей семье былое величие. Только об этом мне твердили каждый день. Ты не можешь себе представить, как я задыхалась в той атмосфере, как давило на меня их непомерное честолюбие. Существовало только одно препятствие. И о нем не знал никто!

Иризис ненадолго замолчала. Ниш не проронил ни слова, и она продолжила свой рассказ:

— У меня не было дара распознавать поле, Ниш. Ничего подобного. Я мошенница, Ниш!

Он приподнялся в постели и зажег лампу:

— Иризис, но это невозможно. Из-под твоих рук выходят самые прекрасные контроллеры, которые мне доводилось видеть.

— Я лгала и обманывала, я манипулировала другими людьми, и они выполняли за меня мою работу. Это началось с тех пор, когда мне исполнилось четыре года, и я поняла, что утратила дар, присущий всем членам семьи на протяжении пяти последних поколений.

— Как это? — Ниш ошеломленно посмотрел ей в глаза.

— Праздновался мой четвертый день рождения, я надела самое красивое платье и украсила волосы лентами. Такой красивый ребенок! — При этих словах Иризис поморщилась. — Каждый из родственников разными способами демонстрировал фамильный талант, и каждый старался превзойти остальных.

— Как они это делали?

— Неважно, полная чепуха и мистификация.

— Не понимаю. Как ты помнишь, в моей семье нет такого дара.

— Извини, я думала, все об этом знают. В нашем кругу люди проделывают подобные трюки так же часто, как умываются.

— Какие трюки, Иризис?

— Например, лепят снежки в середине лета. Или готовят кушанья прямо на тарелках. Простые, незамысловатые трюки, способные удивить только неискушенных людей. Так или иначе, в мой день рождения дядя Баркус, старый мастер, вложил в мои пальчики хедрон и попросил меня показать, чему я научилась. Он хвастался моими способностями и утверждал, что я превзойду всех, несмотря на мою молодость. К тому времени мои братья, сестры и кузены с кузинами уже ненавидели меня, им постоянно твердили о моем превосходстве. Можешь себе представить, насколько давило на меня их ожидание и как я пыталась сделать что-то исключительное. Но я слишком сильно этого хотела. Я знала, что обладаю действительно выдающимися способностями, поскольку могла демонстрировать трюки не хуже взрослых, едва только научилась ходить. Но мое желание было слишком сильным. И таким же было беспокойство. Я еще чувствовала свой талант, спрятанный где-то глубоко, но не могла заставить его проявиться. Я испугалась, что никогда не совладаю с ним, и тогда наступил конец. Чем сильнее я старалась, тем глубже прятался мой дар. Я утратила семейный дар в тот день и больше никогда не могла его обрести снова. Я получила суровый урок, — горестно вздохнула Иризис. — Нельзя поддаваться страху, и нельзя слишком сильно хотеть чего бы то ни было.