Дэвид Геммел - Яростный клинок

— О да, — ответила бывшая колдунья, — с ними все будет хорошо.

Солнце садилось за горные вершины на западе, когда Ворна отправилась в дом Бануина. Она все еще не воспринимала его как свой. Почему-то без мужа, несмотря на обилие ковров, мебели и украшений, дом казался странно пустым.

Ворна глубоко вздохнула и остановилась — ее снова настигла дурнота. В последний месяц в лучшем случае она умудрялась поесть один раз из трех. Прислонившись к забору кузницы Наннкумала, бывшая колдунья закрыла глаза. Прохладный ветерок принялся играть ее черно-серебряными прядями. Он очень освежал.

Будучи ведуньей, Ворна много раз испытывала боль деторождения через Погружение, но, к счастью, никогда эту отвратительную дурноту. Она знала, что большинство женщин испытывают легкое недомогание с утра. Оно быстро проходит и не сильно отравляет жизнь. А другие — и, увы, она в их числе — как будто прокляты, и оно может настичь в любой момент. Ворна выпрямилась. После поездки к раненому Руатайну ее мутило, и болел крестец. Женщина потянулась и пошла дальше.

В доме было прохладно, и Ворна разожгла огонь. Внезапно она вздрогнула и огляделась. Никого. Это удивило ее, поскольку ей показалось на мгновение, что она не одна. Поднявшись, женщина дошла до спальни и заглянула туда. Через широкое окно лился лунный свет на широкую кровать со стеганым одеялом.

— Кто здесь? — прошептала Ворна, но ответа не получила. Вернувшись к очагу, она села в любимое кресло Бануина и закрыла глаза. Могущество, дарованное Морригу, оставило ее, однако с детства у нее была собственная сила: повышенная чувствительность к тонкому миру. Именно так ей удалось увидеть душу Риамфады, идущую среди сидов. Она попыталась призвать на помощь эту способность.

Что это рядом с ней, дух или демон? Ворна проверила свои ощущения. Нет, она не испытывала страха, значит, это не посланник зла. Ее лба коснулось дуновение холодного ветра. Потом оно исчезло, и в комнате снова стало пусто. Бывшая колдунья открыла глаза. Должно быть, просто ночной дух на пути неизвестно куда…

Ворна сварила себе овсянку на молоке и села, ожидая, пока еда остынет. Затем подумала о Бануине, представила надетую на него бронзовую застежку для плаща с синим опалом.

— Она вернет тебя мне живым и здоровым. Это самый сильный мой амулет.

Взяв миску с кашей, Ворна принялась за еду. Немедленно накатила тошнота, и она поставила миску, откинулась на спинку стула.

Ее напугало хлопанье крыльев. На спинку дивана сел огромный ворон и принялся чистить перышки. В груди Ворны вскипел гнев, подавляя дурноту.

В дверях стояла Морригу, закутанная в порванную шаль.

— Что тебе нужно? — прошипела Ворна.

Морригу вошла в комнату и села напротив бывшей колдуньи, протянула старческие руки к огню.

— Может быть, мне просто захотелось общества, — вздохнула она. Опустив голову на спинку стула, Морригу закрыла глаза. — Ешь свою овсянку, я рассеяла тошноту.

— Я не голодна.

— Думай не только о себе. Ты ешь за двоих. Сыну нужна пища, Ворна. Ты ведь не хочешь больного ребенка или калеку, вроде Риамфады?

Сердце немедленно наполнил ужас.

— Угрожаешь?

— Нет, конечно. Меня не интересует твой ребенок. Ешь овсянку.

Бывшая колдунья снова пододвинула к себе миску. Закончив есть, подкинула еще полено в очаг и принялась смотреть на пламя. Она не представляла, чего на самом деле хочет Морригу, но знала, что сиды не говорят ничего раньше времени. В комнате было тихо, только потрескивали горящие дрова, и иногда ворон встряхивал перьями. Ворна бросила взгляд на Морригу. Казалось, старуха уснула. Через некоторое время женщина была не в силах выносить неизвестность.

— Зачем ты пришла на самом деле? — спросила она.

— Сомневаюсь, что ты поверишь, — ответила Морригу. — Я думала, что тебе не захочется быть одной, когда в дверь постучит вестник.

— Какой вестник?

— Паромщик с юга. Он скоро придет. Ступай к двери. Увидишь, как он переходит первый мост.

Ворна встала и пересекла комнату. Когда она распахнула Дверь, то увидела человека, освещенного светом луны. Он шел с опущенной головой, словно его тяготила некая ноша. Он приостановился на третьем мосту, заметив в дверях Ворну, потом медленно направился к ней. Бывшая колдунья вышла ему навстречу.

— Меня зовут Каласайн.

— Я знаю, кто ты, паромщик. Я принимала роды у твоей жены.

— Да, в самом деле. — Старик нервно облизнул губы. Он не смотрел — не мог смотреть — ей.в глаза. — Ваш… твой муж Бануин… пересекал реку три месяца назад. Мой сын… — Он замолчал, потом глубоко вздохнул, и слова полились потоком. — Мой сын вор. Он украл у Иноземца одну вещь. Я нашел ее только три дня назад. Не знал, что делать. Я хотел дождаться Бануина. А потом…

— Уже поздно и я устала, — сказала Ворна. — Говори, что должен.

Каласайн развязал мешочек на боку и вытащил застежку для плаща. В лунном свете блеснул синий опал.

— Сенекаль вытащил это из седельной сумки Бануина. — Он протянул брошь Ворне.

Та прислонилась к двери, и ее лицо посерело. Каласайн едва успел подхватить женщину на руки — она потеряла сознание. Он отнес ее в кресло у очага. Ворна открыла глаза и по щекам заструились слезы. Паромщик опустился рядом.

— Ты больна?

— Твой сын… убил моего мужа.

— Нет, нет. Он только украл брошь. Бануин уехал с Коннаваром. Клянусь.

— Уходи. Оставь меня, — плакала Ворна, отворачиваясь. Каласайн поднялся на ноги. Ему почудилось, что птица захлопала крыльями, и он обернулся. Комната была пуста.

— Простите, госпожа…

Он постоял, ожидая ответа. Не дождавшись, вышел в ночь, плотно закрыв за собой дверь.

— Мне жаль, что так вышло, — сказала Морригу.

— Убирайся и оставь меня в покое, — ответила Ворна.

— У меня есть дар для тебя, — вздохнула Морригу. — Как только я уйду, к тебе вернется магическая сила, которая исчезнет с рассветом.

— Я не хочу, — сказала бывшая колдунья, выпрямившись. Стул напротив был пуст.

Оставшись одна, Ворна опустилась в кресло и разрыдалась.

Ее волос снова коснулся ветерок, и на этот раз она поняла, кто это. Женщина устроилась поудобнее, и душа ее ненадолго оставила тело. Рядом стояла сияющая фигура Бануина.

— Я вернулся, — сказал он.

Валанус нежился в бассейне с горячей ароматной водой, с удовлетворением рассматривая новую баню, ее мраморные колонны и деревянные скамьи в украшенных богатой резьбой нишах. Воплощение элегантности и стиля. Этого зрелища ему не хватало все время пребывания в варварских землях. Он погрузился под воду почти целиком, потом умылся, провел руками по коротко остриженным светлым волосам и, закрыв глаза, представил, что вернулся в Каменный Город.