Анна Гурова - Князь Тишины

Я открыла глаза, вытащила из сумки тетрадь и ручку, положила тетрадь на колено и принялась строчить прямо поверх шахты: «Где-то, давным-давно, была далекая пустынная страна, обиталище злых духов, отгороженная от мира стеной снежных буранов и океаном замерзших волн. И правил ею Король Севера – самый благородный, жестокий и прекрасный из всех земных и неземных владык…»

Сегодня было три часа «рисунка» подряд, все устали и дурачились, как могли, а началось все с меня. Я думала, помру от смеха. Надо было изобразить углем натюрморт с самоваром. Я искренне старалась, пока Маринка не посмотрела на мой рисунок, икнула и спросила: «Это кто? Годзилла?» Самовар и впрямь был похож на Годзиллу, вплоть до выражения зубастой морды. Народ развеселился; все начали искать в самоваре сходство с другими монстрами, и небезуспешно. Рисунков испохабили целую пачку. Препод юмора не понял и выставил у себя в тетрадке колонку двоек, но даже это не испортило всеобщего хорошего настроения.

Когда «рисунок» закончился, мы с девчонками пошли в буфет. В вестибюле сделали выставку декоративных керамических панно. Я задержалась, поскольку был шанс, что среди работ окажется и моя: «Город-вампир» (на опостылевшую тему «Любимый Петербург», разумеется). Проходившая мимо Эзертиль приветливо со мной поздоровалась.

– Будешь сегодня в мастерской? – спросила она.

– Конечно.

– Погодину не видела? Я специально пришла пораньше, но не могу ее найти.

– Так ты расписание посмотри.

– И правда, как это я не сообразила? – фыркнула Эзергиль, удаляясь по коридору.

«Вот чудачка», – подумала я, наверно, в тысячный раз.

Еще несколько секунд я изучала стенды с куполами, мостами, скрипками, книгами, чьи страницы перелистывает ветер, пустоглазыми античными лицами и прочими штампами, в тщетных поисках своей работы.

Внезапно показалось, что рядом со мной кто-то стоит. Словно тень промелькнула в углу глаза. Я оглянулась. Народу в вестибюле было немало. Девчонки и парни перемещались туда-сюда, входили и выходили, хлопая разбитой дверью, ели на ходу пирожки, толпились возле расписания. На длинной скамейке справа от расписания скучали родители первогодок в ожидании своих чад – несколько теток средних лет и средней наружности. Одна тетка вязала, другая читала женский детектив. Привычная картина. Повернувшись обратно к стенду, я погрузилась в поиски своего шедевра, но скоро оставила это занятие. Что-то мне мешало. Какая-то неправильность, словно соринка в глаз попала.

Я все еще пребывала в бесполезных догадках, когда рядом кто-то зычно кашлянул. Удивленная не дамским тембром, я повернулась к скамье, где сидели родители, и увидела с краю дядьку, которого секунду назад там точно не было. Я сморгнула – дядька не исчез. Наоборот, если так можно выразиться, приобрел материальность. Выглядел он вполне обычно: упитанный родитель средних лет в заношенных джинсах и свитере домашней вязки. Дядька вольготно устроился на скамейке, нога на ногу, с таким видом, будто он здесь царь, и плотоядно смотрел вслед Эзергили. На месте какой-нибудь из теток я бы из принципа сделала ему замечание.

Дядька тем временем повернулся ко мне, бесцеремонно рассмотрел с головы до ног и встретился со мной взглядом. В его глазах мелькнуло что-то вроде испуга. Несколько секунд мы глядели друг на друга. Потом на лице родителя выразилась досада, сменившаяся неожиданно обаятельной киношной улыбкой.

– Послушай, девочка, – обратился он ко мне, – ты здесь учишься?

– Ну да, а что?

– В общем-то ничего, – пробормотал дядька, отвлекшись от меня, чтобы проводить взглядом исчезающую за дверью Эзергиль.

– А вот та черноволосая мадемуазель тоже здешняя?

Я фыркнула. Надо будет вечером рассказать Эзергили, что на нее положил глаз пожилой толстопузый лысый – или не лысый? – нет, просто седоватый старикашка. Впрочем, она как раз такими увлекается. До египтянина ему, конечно, как до луны, хотя… Я с интересом взглянула в лицо дядьки. Оно показалось мне знакомым. Дядькина физиономия дисгармонировала с потрепанными одежками: она была широкая и важная, с крючковатым носом и крупным надменным ртом. Такая рожа, подумала я, отлично подошла бы для коррумпированного банкира в каком-нибудь бандитском сериале. Может, я его по телевизору видела? Только вот глаза подкачали – какие-то мутноватые, расплывчатые, с мешками и нависшими веками.

– Я задал вопрос, – мягко произнес дядька.

– А, насчет Эзергиль. Да, она тут учится, а что?

– Ничего, – пожал он плечами. – Деточка, нельзя быть такой подозрительной. Я, понимаешь, дочку жду, сижу тут уже почти час… Почему бы не поболтать с приятной умной девушкой?

– Пожалуйста, болтайте, мне не жалко, – смущенно пробормотала я. Взрослые мужчины не часто делали мне комплименты. Кстати, когда к родителям приходили гости, это был отличный способ заставить меня замолчать на целый вечер.

Пользуясь моим позволением, родитель спросил:

– Неужели вы все тут друг друга знаете? Или эта Эзергиль чем-то особенно знаменита?

– Да просто я с ней дружу.

Дядька улыбнулся мне еще обаятельнее прежнего. Когда он улыбался, его лицо полностью преображалось, как будто он, как актер театра Но, незаметно менял одну маску на другую.

– Извини, не спросил, как тебя зовут.

– Геля, а что? – автоматически насторожившись, сказала я.

– Какие у вас тут имена интересные. Геля или того пуще – Эзергиль. С первого раза и не выговоришь.

– Нормальное эльфийское имя, – с ходу выдумала я. – Преобладает среди лесных ирландских эльфов.

Дядька пренебрежительно изломил бровь. В профиль он был похож на реликтового гигантского ворона, которого я однажды видела в Изборске.

– Кто бы мог подумать, что у вас такие взрослые студентки, – задумчиво сказал он. – Мне-то сначала показалось, что эта девица – преподавательница или практикантка из академии. Какая необычная внешность. Абсолютно неопределимый этнический тип. Высокие скулы, большие глаза… А на каком отделении она учится?

– Она не на отделении, – внутренне угорая от смеха, ответила я. – Она ходит на спецкурс преподавательницы мастерской реальности.

– И что ты о ней скажешь как подруга?

«Ну точно, уже справки наводит, старый хрыч. Сейчас попросит телефончик».

– Что сказать… Классная девчонка, умная, талантливая. В нашей мастерской она круче всех. А в чем дело-то?

– Круче всех… – с расстановкой повторил дядька.

Его сонные глаза неожиданно расширились и вспыхнули. Обернувшись, я поняла, в чем дело: вернулась Эзергиль. В одной руке она держала недоеденный гамбургер, из которого то и дело высыпались разные овощи, а в другой – стаканчик с чаем. Отсалютовав мне гамбургером, она направилась в мою сторону. В это время из учительской вышел препод художественного моделирования. Эзергиль тут же сменила курс, порхнула к нему и начала о чем-то спрашивать.