Neil Gaiman - Дым и зеркала

– И мне того же, – сказал его друг. – Я не прочь прикончить шоггота. Ха, готов поклясться! Из этого получился бы отличный рекламный слоган. «Я не прочь прикончить шоггота!» Надо бы им написать и его предложить. Уверен, они очень порадуются, что я его предложу.

Бен отправился к барменше, намереваясь попросить две пинты «Особого шогготского» и стакан воды, вот только она уже налила три пинты темного пива. «Что ж, – подумал он, – была не была, хуже вишнада уже ничего быть не может». Он отпил. Такой вкус, как у этой жидкости, рекламодатели, наверное, окрестили бы «полнотелым», но, если бы на них нажали, вероятно, сами бы признались, что означенное тело принадлежало козлу.

Заплатив барменше, он пролавировал меж столов к своим новым знакомым.

– Итак. Каким ветром вас занесло в Инсмут? – спросил тот, что был повыше. – Полагаю, вы из наших американских кузенов? Приехали посмотреть самые знаменитые английские городки.

– В Америке тоже есть один, названный в честь этого, знаете ли, – сказал «поменьший».

– В Штатах есть Инсмут? – переспросил Бен.

– Еще бы! – отозвался тот, что поменьше. – Он то и дело о нем писал. Тот, чье имя мы не произносим.

– Прошу прощения? – не понял Бен. «Поменьший» оглянулся через плечо, а потом – очень громко – прошипел:

– Г. Ф. Лавкрафт!

– Я же говорил тебе не упоминать его имя, – сказал его товарищ и отпил темного пива. – Г. Ф. Лавкрафт. Г. Ф. чертов Лавкрафт! Г. клятый Ф. клятый Лав клятый крафт. – Он остановился перевести дух, потом продолжил: – Да что он-то знал? А? Скажите на милость, что он, черт побери, вообще знал!

Бен осторожно пригубил пива. Имя казалось смутно знакомым; он как будто видел его, когда копался в груде старомодных виниловых пластинок у отца в гараже.

– Разве это не рок-группа?

– Я не про какую-то там рок-группу говорил. Я про писателя говорил.

Бен пожал плечами.

– Никогда о таком не слышал, – признался он. – Правду сказать, я читаю только вестерны. И технические пособия.

«Поменьший» толкнул товарища локтем в бок.

– Ну вот, Уилф. Слышал? Он про него никогда не слышал.

– Ну. Вреда тут никакого. Я-то ведь читал когда-то Зей-на Грея, – сказал высокий.

– М-да. Вот тут гордиться нечем. Этот тип… как, ты сказал тебя, зовут?

– Бен. Бен Ласситер. А вы…

Тот, что поменьше, улыбнулся. Бену подумалось, что он ужасно похож на лягушку.

– Я Сет. А моего друга звать Уилф.

– Очень приятно. – Бен пожал протянутую руку.

– Правду сказать, – продолжал «поменьший», – я с тобой согласен.

– Согласны? – озадаченно переспросил Бен.

Человечек кивнул.

– Ну да. Г. Ф. Лавкрафт. Не понимаю, из-за чего такой сыр-бор. Он и писать-то, мать его, не умел. – С шумом втянув в себя темное пиво, он длинным и подвижным языком облизнул с губ пену. – Взять хотя бы слова, которые он употребляет. «Таимничий». Ты знаешь, что значит «таимничий»?

Бен покачал головой. Похоже, он рассуждает за пивом о литературе с двумя незнакомцами в английском пабе. На мгновение он даже спросил себя, не стал ли вдруг мир с ног на голову, когда он на минутку отвернулся. Чем меньше пива оставалось в кружке, тем менее гадким оно казалось, к тому же понемногу смывало надоедливое послевкусие вишнада.

– «Таимничий» означает странный. Своеобычный. Сверхъестественный, черт бы его побрал. Вот что это значит. Я проверял. В словаре. А «второчетвертный»?

Бен снова покачал головой.

– «Второчетвертный» означает, что луна была почти полной. А как насчет выраженьица, которым он нас всегда называет, а? Ну… что-то там. Начинается на «а». На языке вертится…

– Астильбии? – предложил Уилф.

– Не-а. Такая штука. Ну сам знаешь… Амфибии. Вот оно. Означает «похожие на лягушек».

– Подожди-ка, – прервал его Уилф. – Я думал, это ну… вроде… разновидность верблюда.

Сет решительно затряс головой.

– Определенно лягушки. Никаких верблюдов. Лягушки. Уилф шумно хлебнул своего шогготского. Бен осторожно и без удовольствия попивал свое.

– Ну и? – спросил он.

– У них два горба, – вмешался тот, что был повыше, Уилф.

– У лягушек? – спросил Бен.

– Да нет. У амфибий. Тогда как у среднего дромадера только один. Это для долгой дороги через пустыню. Вот что они едят.

– Лягушки? – спросил Бен.

– Верблюжьи горбы. – Уилф пригвоздил Бена взглядом одного выпученного глаза. – Ты меня слушай, дружок-корешок. После того, как проведешь в какой-нибудь девственной, богом забытой пустыне три-четыре недели, тарелка жареного верблюжьего горба покажется тебе ух какой привлекательной.

Сет поглядел на него пренебрежительно.

– Ты сам никогда верблюжьего горба не пробовал.

– Но мог бы, – возразил Уилф.

– Да, но не пробовал. И в пустыне ты никогда не бывал.

– Ну, скажем, просто предположим, если бы я отправился в паломничество к гробнице Нъярлатхотепа… [23] Отсылка на одноименный рассказ Г. Ф. Лавкрафта.

– Черного царя древних, который придет в ночи с востока, но никто его не узнает? Ты о нем говоришь?

– О ком же еще?

– Просто проверяю.

– Глупый вопрос, на мой взгляд.

– Ты мог бы говорить о ком-то другом, о каком-нибудь тезке, например.

– Это что, самое распространенное имечко, да? Нъярлатхотеп. Что, скажешь, таких может быть двое, а? «Здравствуйте, меня зовут Нъярлатхотеп. Какое совпадение, что я вас тут встретил! Как забавно, что нас двое!» Нет, что-то я сомневаюсь. Ну вот, бреду я по девственной пустыне и думаю про себя, что прикончил бы верблюжий горб…

– Но ты же не брел, правда? Ты никогда дальше Инсмутской гавани не бывал.

– Ну… да…

– Вот видишь. – Сет победно поглядел на Бена, потом подался вперед и прошептал ему на ухо: – Боюсь, с ним такое бывает, когда он выпьет лишку.

– Я все слышал, – сказал Уилф.

– Хорошо, – отозвался Сет. – Так вот. Г. Ф. Лавкрафт. Пишет какую-нибудь чертову фразочку. Гм… «Второчетвертная луна низко висела над таимничными и амфибными обитателями сквамозного Данвича». Что это значит, а? Я тебя спрашиваю, что это значит?!!! Я скажу, что он, мать его за ногу, хочет сказать. Всего лишь, черт бы его побрал, что луна была почти полная и что все, кто живил в Данвиче, были треклятыми особенными лягушками.

– А как насчет того другого? – спросил Уилф.

– Чего?

– «Сквамозный». Это, по-твоему, что? Сет пожал плечами.

– Понятия не имею, – признался он. – Но он часто это словечко вворачивает.

Снова возникла пауза.

– Я студент, – сказал Бен. – Учусь на металлурга. – Каким-то образом ему удалось допить до конца свою первую пинту «Особого шогготского», которая, как он к немалому, но приятному удивлению обнаружил, была его первым знакомством с алкоголем. – А чем вы, парни, занимаетесь?

– Мы, – серьезно сказал Уилф, – приспешники.