Генри Олди - Сумерки Мира

За окном не умолкал дождь.

– О чем задумался, Мауриций? Все решиться не можешь?…

Патриарх вздрогнул и сделал несколько глубоких вдохов, успокаивая сердцебиение. Он так никогда и не смог привыкнуть к появлениям Верхних. Животное начало неизменно побеждало, рождая тянущую дрожь где-то внизу живота.

Животное. Живот. Жизнь. Лишить живота…

Мауриций привычным усилием воли стер крамольные мысли и обернулся.

Голос шел из западного угла покоя. Мрак там был несколько гуще, чем в остальных углах, и над темным пульсирующим комком зыбко мерцало лицо Верхнего Тидида – бледное, насмешливо-властное, и алые отблески свечей играли в холодном взгляде, как в кубке горного хрусталя работы согдийских мастеров.

– Зачем пришли чужие, незваные? – стараясь казаться равнодушным, поинтересовался Мауриций. – Не ты ли, Тидид, к нам направил, или кто другой из Верхних так решил? Я мыслю, они к Двери пройти захотят…

– Ну и что? – с необычной любезностью усмехнулся Тидид.

– А то, что силу за ними чую, – резко бросил патриарх. – Большую силу. Вот и колеблюсь… Муасси пишет, что его гостя младшие братья Хозяином Волков прозвали. Дескать, еще ни один из Верхних за собой такой стаи не водил. А мой… В сумерках идет, как дождь сквозь воздух, а змея его… Это дурак Манкума решил, что Господин в чужой облик влез, а я-то мальчишкой слыхал, какие страсти в Калоррских дебрях водятся…

– И больше тебе скажу, мудрый патриарх Мауриций. – Голос Тидида был ровен и глух, без малейшей тени насмешки. – В Озерном Скиту, у патриарха Норманта, тоже гости. Двое. Одного я ждал, а второго – нет, но знаю его по словам Верхнего Айриса. Ни волков при них, ни удавов, и ходят, как все прочие, – только силы за ними поболе будет. А Бездне их сила нужна, ох как нужна… Тебя, Мауриций, когда в Дверь войдешь, – и то долго менять придется… а ведь ты патриарх, не чета иным братьям!… Так что…

– Испытаю пришлых, – перебил Верхнего Мауриций, сердито слушавший последние слова. – Пройдут испытания – пущу к Двери. Закон соблюдать надо…

– Надо, надо, – неожиданно рассмеялся Тидид, и тьма в углу колыхнулась, рождая голубоватые льдистые искорки. – Правильно, Мауриций… пусть все идет, как идет. Советовать не стану. Одно скажу: захотят гости к Двери идти – проверяй-не проверяй, а силой не останавливай. Нет у вас мощи на них, а овец зря терять жалко. Нашими трудами собраны…

– Обычай соблюду, – упрямо сказал патриарх. – А там посмотрим…

Снова раскололся смехом хрусталь в углу и – растаял, как и не было. Тихо, темно – да не темнее обычного.

Мауриций еще раз глянул в окно, на сруб, где остановился странный гость.

– Видевший рассвет… – прошептал патриарх, словно пробуя сказанное на вкус, и ему показалось, что за спиной у него кто-то вздрогнул и отшатнулся.

Кто прав – титаны или боги?…

«…За пурпурным островом Заката, между миром жизни живой и миром жизни мертвой, лежит Великая Бездна, где корни земли, и морской пучины и звездного неба – все концы и начала Вселенной. Там бушуют и мечутся свирепые вихри в вечной свалке друг с другом. Там жилища сумрачной Ночи в черном тумане. Там ужасом веет. Даже боги трепещут перед великой Бездной Вихрей».

Предание о Бездне Вихрей

«…мы – бездна, смеялись глаза, мы – Бездна Голодных глаз, мы – несыгранная роль, мы – ненаписанная пьеса; мы – сущность, не получившая существования; выпусти нас, человек, и мы станем статистами в твоем бенефисе…»

…В два часа пополудни Маурицию доложили, что приближаются братья из Озерного Скита. Сам патриарх Нормант с ними и гости – чужаки, то есть… Дошло, дошло письмо, его, Мауриция, письмо, вовремя дошло, вскоре и из Западного Скита братья явятся – к вечеру, согласно Закону…

Дождь наконец перестал, хотя небо еще хмурилось, и по его мглистой поверхности носились обрывки грязного рубища туч. Озерные братья разошлись по срубам, двое гостей – то ли Господа, то ли нет, не понять в сутолоке – тоже в Агриев домишко подались, где этот, который со змеюкой, обретался; а патриарх Нормант уже поднимался по ступенькам, и двое братьев-услужающих распахивали перед ним двери, и сам патриарх Мауриций шел навстречу почетному гостю…

Еще через пару часов Западный патриарх Муасси прибыл, мучаясь одышкой и багровея тучным лицом, а за ним пришлый шел со сворой своей, и западники шептались о Хозяине Волков и грядущем Испытании. Невидимое за тучами солнце медленно клонилось вниз, и Мауриций заблаговременно приказал готовить костры, что в этакой сырости оказалось делом непростым. Церемония должна была начаться на закате…

…Тревожно и неприветливо метались по утоптанной поляне багровые блики костров, зыбкими сполохами отражаясь в глазах Видевших рассвет, пятерых волков и удава с медным ошейником – замерших в ожидании неизвестного. Тихо перешептывались братья: кто – с почтением, кто – со страхом затаенным, а кто – и с недоверием косясь на темные фигуры. Кто такие – неведомо, откуда взялись – неясно; что за душой? – так поди, залезь к ним в душу-то!…

Высокий молодой парень с пепельной гривой вьющихся волос и хищно-веселым взглядом; другой – непривычно раскосый, бронзовокожий улыбчивый крепыш; еще один – суровое, непроницаемое лицо и плавно перетекающий в сумерки плащ с очертаниями непонятной палки за плечом… И старик в потертой хламиде неопределенного цвета и покроя, в бездонной пустоте глаз своих баюкающий закованное в цепи Нечто, – а лица его так никто и не сумел разглядеть: то ли костры чадили немилосердно, то ли еще почему…