Татьяна Панина - Сила магии

— Ну, как? — лично я был вполне доволен получившимся.

— Неплохо, — похвалил Ронни.

— Отвратительно! — раскритиковала Мирна. — Ты забыл самое главное. У полуживого ваурского старца не может быть таких блестящих, ярких глаз.

— Я не Маг, а простой Волшебник. Если изменю глаза, не смогу колдовать взглядом, — отбивался я, — а в Ваурии обожают затыкать рты и вязать руки, что тогда? Я просто не буду поднимать глаз, если мы столкнемся с патрулем. Кстати, могу и вас подкорректировать, желаете?

— Валяй, — опрометчиво согласился Ронни.

Я немного пофантазировал и двумя пассами превратил Рональда в худенького подростка лет тринадцати с ржаво-рыжими вихрами и разбитыми коленками. Его орехово-желтые глаза с ежиком коротких ресниц с удивлением взирали на мир.

Мирна хихикнула. Ронни оглядел себя в близлежащей луже и заголосил на весь лес:

— Сговорились вы, что ли, господа Волшебнички?! Чувство юмора свое решили на мне оттачивать? Как это ты еще без очков обошелся!

— Каких очков? — не понял я.

— Обыкновенных, стеклянных, — рявкнул Ронни.

А по-моему, очень неплохо получилось. Кстати, ваурцев в очках я вообще не видел. Чего он так раскипятился?

— Ты бы еще в грудного младенца меня превратил! — продолжал бушевать Рональд.

— Извини, не могу, — вежливо отказал я. — Как выяснилось, в этой стране грудных детей за пределы резервации не выпускают.

— Накинь ему пару годков, — подумав, сказала Мирна. — Не видела я в Альваре никого младше пятнадцати.

— Тоже мне детки! Я в семнадцать уже был Чародеем и, как пчелка, трудился на Земле.

— Кем это ты трудился? — ехидно спросил Ронни. — Главным шаманом или придворным воспитателем?

— Нет, Ронни, шаманом я не был, но у тебя все впереди.

— А правда, Илай, — вступила Мирна, — кем ты там был?

— Партизанил потихоньку. Может, пойдем уже?

— В брянских лесах? — заинтересовался Ронни. — Или во вьетнамских джунглях?

— Мы идем, или у нас здесь гнездо? — проворчал я.

— Идем-идем, — Мирна встала. — Ты не ответил, Инсилай.

— Ничего интересного. — Мне совсем не хотелось предаваться воспоминаниям.

— Так я и поверил! — усомнился Ронни. — Погулял, небось, на все деньги.

— И даже в кредит. — Угадал Рональд, земная жизнь была бурной.

Мы пошли через лес, преодолевая выпирающие из земли корни и кучно произрастающую колючую гадость. Мирна не унималась:

— Так где же ты партизанил? Расскажи, нам интересно.

— В Кордильерах. — Далась им моя предволшебная отработка. Сегодня я бы предпочел про что-нибудь повеселее.

— Так вот почему отец делал такой акцент на латиноамериканские революции! Оказывается, он тебя туда отправил, — ухмыльнулась Мирна. — Ну, раскрой страшную тайну, кем ты там колдовал-бунтовал?

— Что ты ко мне привязалась? — разозлился я. — Кем поручено было, тем и бунтовал.

— Ты что же, прошлого стыдишься? — удивился Ронни.

— Чего мне стыдиться? — возмутился я. — Про меня на Земле до сих пор легенды ходят.

Мне вспомнилась моя земная каторга, и настроение мое ощутимо испортилось. В Кордильерах тоже были леса, по которым мы отступали от вооруженной до зубов армии. Нас предавали друзья, враги молились о нашей смерти. Голод, жара и жажда были постоянными попутчиками. Сегодняшнее положение не многим лучше, разве что друзья не предают. Но еще не вечер.

— Patria o muerte [1] , — хмыкнула Мирна.

Я вздрогнул, раненая нога взвыла болью, дышать стало так трудно, что пришлось остановиться, чтобы справиться с выдохом, в груди засвистело, как в кузнечных мехах. Что за черт, не думал, что воспоминания так крепко сидят во мне. Там, в Боливии меня душила астма, рейнджеры ранили в ногу… Проклятые лучники ухитрились попасть практически туда же. Только на этот раз я имел право на самоизлечение, и астма меня не домогалась, видать, заработал себе некоторую поблажку за предыдущие страдания. Какой-то порочный круг.

— Что с тобой? — испугался Ронни.

Только сейчас я понял, что стою, прислонившись к дереву, и судорожно глотаю воздух, рука зажимает несуществующую рану чуть выше колена, а сердце колотится так, будто вот-вот выскочит из груди. Я выпрямился, кое-как отдышался и сказал:

— Чтобы раз и навсегда закончить этот разговор, сообщаю для особо любопытных. Кто еще раз привяжется ко мне с расспросами о Боливии, получит по шее. Невзирая на пол и возраст.

— Что это ты за колено схватился, живая легенда, тауровских лучников вспомнил?

Я не успел ответить, как Мирна восторженно вскрикнула:

— Ух ты, догадалась! Если я правильно помню, ты и правда плохо кончил, господин, нет, товарищ Че. Как там у Вас сегодня отношения с мировой революцией? В первый раз, помнится, вас загнали в горы, ранили в ногу и взяли в плен. Сперва пытали, потом расстреляли. Я ничего не забыла из вашей славной биографии?

— Зато я сократил срок земной отработки почти втрое, — буркнул я, — а то бы по сей день там ползал.

— Смотри-ка, история ходит по кругу, — хмыкнула Мирна. — Пока ты наводил смуту в Ваурии, ты уже успел попасть в плен, получить выстрел в ногу и прошвырнуться по горам. Программа почти выполнена. Слушай, а руки тебе в прошлой жизни отрубили живому или уже мертвому?

— Какого черта! — взорвался я.

— Хоть знать, к чему готовиться. Ты не балуешь разнообразием. А в Альваре про тебя тоже легенды сложат, не сомневайся.

— Я не собираюсь умирать в Ваурии. Да и нет у них ни автоматов, ни рейнджеров.

— Зато полным-полно золотых стрел и лучников, — напомнил Ронни. — Хватит, чтобы расстрелять тебя дюжину раз.

— И не пытал меня никто, — немедленно открестился я от приписываемого мне героического прошлого. Что-то уж больно лихо все повторяется. — Так, избили немного для острастки.

— А, ну тогда это тоже уже было, — успокоил Рональд.

На этой оптимистической ноте мы с ним вывалились на дорогу прямо в объятья патруля. Мирна, на ее счастье, замешкалась в лесу и удовольствовалась ролью зрителя. Эта парочка юных историков так заморочила мне голову, что я забыл повзрослить Рональда. Как пить дать, стража сейчас придерется! Так и есть. В спину мне уперся клинок меча:

— Ты арестован, старик! — гаркнул начальник караула. Один из стражников схватил Ронни за руку: — А ну стой!

— За что? — прошамкал я, не поднимая глаз. Черт бы побрал Мирну с ее расспросами! Забыл я за всей этой болтовней про Ронни, тут же и попались. Мало меня жизнь учила.

— А ты не знаешь. За нахождение в окрестностях Альвара с мальчишкой, не достигшим положенных по закону пятнадцати лет, — сообщил командир.

— Заблудились мы, — загнусавил я как можно жалостливее, — его мать умерла, веду его в Баффало к бабке, я знаю закон, мы пытались обогнуть Альвар лесом, — самозабвенно врал я. — Простите нас, это больше не повторится.