К. Паркер - Пробирная палата

Когда ему уже начало казаться, что дальше находиться в скорченном положении невозможно, со стороны скал донесся какой-то звук. Похоже, кто-то спускался. Не смея поднять голову и посмотреть, что происходит, Бардас затаился. Никакого оружия у него не было, кроме ножа за голенищем сапога, до которого еще не так-то легко дотянуться.

Ничего, бывали ситуации и похуже, попробовал он успокоить себя. Неужели? Назови хоть бы парочку.

– Все в порядке. – Голос принадлежал мужчине, явно запыхавшемуся во время спуска. – Вы двое, начинайте разгружать. Гилус, держи лошадей. Азес, куда запропастился твой чертов братец с этими крючьями?

– Я не знаю, почем мне знать? – ответил детский голос, с характерными для младшего брата плаксивыми нотками.

– Не наглей. Гилус, дай мне свой нож, Басса, будь осторожнее с грузом, не разбей.

Ясно. Семейный бизнес. «Крепки семьи, грабящие сообща».

– Несправедливо, – заявил еще один детский голос. – Ты же сам сказал, что сегодня моя очередь брать сапоги.

– У тебя уже есть пара крепких сапог. Можешь хоть раз сделать так, как тебе говорят, а?

В следующее мгновение на вершине багажа уже стоял он, старший. И, повернувшись спиной к Бардасу, отдавал распоряжения своей непослушной команде.

Бардас видел немногое: плешивый затылок с клочьями редких седых волос, потрепанную шинель с подозрительной тщательно заштопанной дыркой под левой ключицей. Уходи, мысленно попросил его Бардас, но мужчина, похоже, никуда не спешил.

– Басса! Басса! Опусти эту штуку! Опять порежешься, и твоя мать съест меня живьем. О черт…

Увидел меня.

Мужчина стоял неподвижно, изумленно глядя на Бардаса, наверное, целую вечность, потом схватился за рукоятку кавалерийской сабли, висевшей на длинном, перекинутом через плечо ремне. Черт! – подумал Бардас. Он, конечно попытался бы убежать, но ноги одеревенели и могли подвести, так что этот вариант отпадал, как отпадал и любой другой, требовавший резких, энергичных движений. Мужчина уже тянул саблю, путаясь в ремне и собственном страхе. Теперь Бардас видел его лицо – круглое, с мощной нижней челюстью, утомленное – когда-то он знал одного торговца свечами с почти таким же лицом. Нож уже был в руке (ну вот, снова то же самое): его головка удобно устроилась на ладони, большой палец прижимал середину рукоятки, остальные легко касались заклепок. Рука за ухо, запястье резко уходит назад, чтобы так же резко уйти вперед в момент завершения движения, тогда вес рукоятки сместится в сторону и придаст оружию устойчивость в полете. Все это делалось инстинктивно, но Бардас доверял себе – за три года в подземелье привычка метать нож в темноте стала второй натурой.

Бросок получился, пусть не в десятку, но по крайней мере в девятку – лезвие проткнуло адамово яблоко, перерезав дыхательное горло, так что воздуха не хватило ни на проклятие, ни на историческое последнее слово, ни на что другое. Рот у разбойника открылся и закрылся, не издав ни звука, потом ноги соскользнули, и незадачливый предводитель семейной банды рухнул на ящик с надписью «осторожно, стекло», который, как и положено в таких случаях, раскололся, обдав Бардаса ароматом собранных на заре роз. В следующее мгновение сапог мертвеца описал дугу возле уха Бардаса.

– Пап?

Теперь времени уже не оставалось ни на что.

Бардас неловко потянулся к телу левой рукой, нащупал саблю (ужасное, плохо сбалансированное оружие, эффективно управлять которым можно лишь в том случае, если у тебя рука сгибается в трех местах), оттолкнулся от пола правой и поднялся на ноги.

Как глупо приходится погибать…

– Папа?! – В детском голосе прорезалась паническая нотка. – Басса! Что случилось? Где папа?

– Подожди, посмотрю. – Над кучей багажа появилась голова – девочка лет девяти, с плоским, пухлым лицом (фамильное сходство). – Папа? – Теперь она смотрела на Бардаса и мертвеца, лежавшего рядом на расколовшемся ящике. – Гилус! Он… убит!

Нож снова нырнул в руку, но на этот раз Бардас опоздал: голова спряталась прежде, чем он успел бросить. Какого черта я здесь делаю, подумал он, стараясь обойти угол ящика, но ноги слушались его плохо.

Бардас потерял равновесие, пошатнулся и больно ударился об острый деревянный край. Ух, больно! Ноги никак не желали сгибаться в коленях, и он двигался, как на ходулях. Кто-то закричал, Бардас повернул голову и увидел мальчишку лет двенадцати-тринадцати, целящегося в него из грубо сработанного самострела. Он видел только глаза, лоб, взъерошенные рыжеватые волосы над стальной дугой арбалета и блестящий под солнцем острый наконечник стрелы.

Инстинкт, подумал Бардас, выбрасывая вперед правую руку, и затем, доверяя этому самому инстинкту, заправлявшему всем спектаклем, прошептал «спасибо». Голова дернулась и пропала. Вместе с ножом.

Он услышал, как вскрикнула девочка, и перебросил саблю в правую руку. Если она подберет арбалет, то еще не известно, как все обернется. Бардас перенес вес на левую ногу и моргнул от боли. Ну же, шевелись, не время для капризов. Может быть, их было всего лишь трое: отец, сын и дочь, но не исключено, что где-то там, за камнями, прячутся другие члены этой чертовой семейки: братья, сестры, дяди, тети. Племянники и племянницы, дедушки и бабушки. Каждый из них мог стать препятствием.

Чего я по-настоящему хочу, так это оказаться где-нибудь в другом месте, но надо найти нож.

Азес. Был еще один мальчишка. Азес мужское имя. Или нет? Что будет делать хороший сынок в таких вот обстоятельствах? Схватит за руку сестренку и даст стрекача? Я бы так и сделал (только я так не делал). Или парнишка почувствует себя мужчиной и выступит против чудовища, уничтожившего его семью, дом, сломавшего его жизнь… Надеюсь, что нет. Черт…

В шахтах всегда чувствуешь, когда у тебя кто-то за спиной. Когда мальчишка прыгнул сверху, Бардас уже поворачивался, стараясь не потерять равновесия. Конечно, лучше всего было бы сделать шаг в сторону, легко отскочить, нанося одновременно рубящий горизонтальный удар. Он так и сделал бы, если бы не был зажат в узком пространстве между грудами ящиков с розовым маслом и печеньем, если бы не дрожали предательски ноги-костыли, если бы не било в глаза солнце. Получилось проще: Бардас увидел пятно и сделал выпад, полагаясь на инстинкт (снова) и синхронность действий. В лицо ему ударила кровь мальчишки: вероятно, сабля перерубила яремную вену.

Хороший удар, он едва не срезал пареньку голову. Надеюсь, это был Азес, подумал Бардас, снова поворачиваясь кругом. Жаль, если здесь окажется кто-то еще. Где-то рядом валялся взведенный самострел с заряженной стрелой, но Азесу не хватило сообразительности воспользоваться этим оружием, и он набросился на врага с небольшим топориком. Похоже, все семейство не страдало от избытка интеллекта, иначе оно избрало бы другой способ зарабатывать на жизнь.