К. Паркер - Пробирная палата

– Им, может быть, это и нужно, но не тебе. – Тилден развернула одеяло, взялась за углы и начала складывать. – Ты окружен стражей. Ты с головы до ног защищен дорогими доспехами. Разве ты рискуешь так же, как простой солдат? И потом, почему ты думаешь, что все только и делают, что не спускают с тебя глаз? Если бы я была солдатом, я бы смотрела на врага, а не оглядывалась через плечо, чтобы убедиться в том, что вождь там, у меня за спиной. По-моему, никому кроме тебя самого нет никакого дела до того, где ты находишься.

– Ну, это не совсем…

– И в любом случае, – продолжала Тилден, слегка повысив голос, – будь я солдатом, я бы никак не хотела, чтобы мой вождь и главнокомандующий вылезал на передовую, где его так легко убить и где он сам совершенно теряет способность воспринимать всю картину происходящего. Я бы хотела, чтобы он наблюдал за сражением с вершины холма, принимал правильные решения и отдавал приказы своей армии.

– Ладно, – сказал Темрай. – Я тебя понял и полностью с тобой согласен. То, как я себя веду, не пример для подражания и вообще не самое разумное, что можно сделать в боевой ситуации. Но так уж я все делаю, и если сейчас начну вести себя иначе, то дам своим подданным неверный сигнал. Неужели ты думаешь, что мне доставляет удовольствие каждый раз становиться мишенью для всех сумасшедших в лагере противника, желающих стать героями и покончить с войной всего одним ударом?

Тилден вскинула бровь.

– То, что тебе это не доставляет удовольствия, еще не является оправданием. Послушай, если тебя так беспокоит, что подумают люди, то почему бы одному из твоих генералов не обратиться к тебе с просьбой – разумеется, на виду у всей армии – не подвергать свою жизнь ненужному риску? Тогда ты мог бы сказать, что благодарен всем за проявленное внимание и так далее. И потом они все повернутся к тебе и скажут: нет, генерал прав, вождю нужно думать о себе и не подвергать себя опасности. Все, дело сделано, ты сам снимешь себя с крючка и выполнишь волю народа. Просто.

Просто, думал Темрай, лежа вечером в постели и глядя в потолок. Просто. Л ведь правда состоит в том, что в эти дни я умираю от страха. Порой мне кажется, что я готов бросить все и бежать куда глаза глядят от одного лишь взгляда врага. И началось это после уничтожения Перимадеи, когда я оказался противником Бардаса Лордана.

Он закрыл глаза, и перед его внутренним взором встала уже знакомая картина: полковник Бардас Лордан смотрит на него, держа меч в вытянутой руке, и его взгляд отражается в отполированном до блеска клинке. Все это было давно, а в последний раз ему сообщили, что сержант Лордан отправлен на какую-то административную работу в глубь Империи.

Вон из моей жизни, уйди навсегда, попытался сказать Темрай, но даже не произнесенные вслух слова прозвучали неубедительно.

Себя не обманешь. Я сжег Перимадею только потому, что испугался одного человека, и вот он все еще жив, все еще на свободе, а мне ничего не остается, как только ждать, когда же он придет и убьет меня.

Темрай невольно улыбнулся. Повстанцы в тылу, Империя усиливает давление на его границы, проблем столько, что есть от чего потерять сон, но он не спит лишь потому, что думает о некоем фантоме, Бардасе Лордане, думает неотступно, забывая о куда более реальных угрозах и страхах.

Самое глупое во всем этом то, что я победил, я уничтожил самый большой в мире город, и при этом напуган так, что не могу сомкнуть глаз. Не думаю, что он лежит, одолеваемый тревогой и беспокойством, и вспоминает обо мне…

– Геннадий, – прошептал юноша, достаточно громко, чтобы его услышали в соседней долине. – Вы уже проснулись?

Геннадий перекатился с одного бока на другой и открыл глаза.

– Нет.

Племянник недоуменно посмотрел на него:

– Как вы себя чувствуете?

– Ужасно, – ответил Геннадий. – Отвратительно. А ты?

Похоже, он чем-то недоволен. Жаль, что я не одного с ним возраста. Хотя… Дерзость и ветреность не раз доставляли мне серьезные неприятности. Значит, я был таким же, как он сейчас.

Теудас нахмурился.

– Вы же понимаете, да? – спросил он. – Эти люди, они враги. Это не более чем удача, что они спасли нас. – Юноша моргнул от боли и скорчил физиономию, словно его только что ужалила пчела. – Что мы будем делать?

Геннадий закатил глаза.

– Буду говорить только за себя. Я лично собираюсь лежать здесь до тех пор, пока не почувствую себя лучше. А ты можешь делать, что только захочешь.

– Геннадий!

– Извини, Теудас. – Геннадий неуклюже приподнялся, опираясь на локоть. – Факт остается фактом: сделать что-то мы не можем. Я в таком состоянии, что, пожалуй, не выберусь из постели. Ты можешь, если у тебя есть такое желание, отправляться домой, но только не спрашивай меня, как туда добраться, потому что я не знаю ровным счетом ничего. Кроме того, – добавил он, – мне здесь нравится. Милые женщины приносят мне пищу и справляются о моем самочувствии. Мне даже не нужно ничего делать.

Теудас резко отвернулся. Он был слишком хорошо воспитан, чтобы грубить старшим. Интересно, откуда взялись столь хорошие манеры? От Бардаса Лордана? Едва ли. Тогда от кого? Можно предположить, что от Эйтли Зевкис, жившей на Острове.

– Хорошо, – сказал племянник. – Если вы считаете, что так лучше, поступайте по-своему. Интересно только, что вы скажете, когда они узнают, кто мы такие, и выставят наши головы на всеобщее обозрение.

Геннадий вздохнул:

– Верно. Тогда скажи мне, кто мы такие? Кем мы являемся? Какими такими важными персонами, личность которых необходимо скрывать любой ценой?

Теудас замигал.

– Мы же из Перимадеи, – прошипел он, оглядываясь. – Неужели вы уже забыли?

Геннадий покачал головой:

– Ты, может быть, и перимадеец, а я нет. Я гражданин Объединенной Приморской республики, в разговорном варианте Острова, как, кстати, и ты. И насколько мне известно, отношения между Островом и Темраем никогда не были лучше. Вот в чем преимущество принадлежности к нейтральной стране: никто не стремится убить только из-за того, что ты живешь не в том месте.

Теудас открыл рот, но потом снова закрыл его. Геннадий представил, как мысль, подобно стае грачей, шумно снявшихся с места и медленно устремившихся домой, к гнездовьям, всколыхнула мозг юноши.

– Вообще-то вы ведь гражданин Шастела, не так ли? Хотя в данном конкретном случае это не имеет большого значения.

– Неверно. Я стал гражданином Острова в тот самый момент, когда приобрел там собственность. До тех пор, пока у меня есть счет в банке Эйтли, я буду оставаться настоящим, неподдельным, стопроцентным гражданином. Кроме того, ты же не думаешь, что всякой чужеземной швали, вроде меня, будет дозволено присоединяться к такому великому Ордену?