Джоэл Розенберг - Серебряный камень

— Война? — переспросила маркграфиня.

— Харбард-паромщик, ваша светлость… обеспокоен, — вмешался Ивар дель Хивал, тщательно подбирая слова. — Он считает, что наличие патрулей в районе переправы, в такой близости от южного прохода в Срединные Доминионы, в некотором роде отражает подготовку к действиям против Городов. Он просит, чтобы такого не произошло.

— Ах вот оно что. — Маркграф надул губы и мотнул головой. — И поскольку этот одряхлевший, престарелый паромщик не желает войны, войны, стало быть, не будет. Очень просто, да? — Он встал и стоял, задумчиво глядя на Йена, пока не поднялись на ноги и остальные присутствовавшие. — Значит, вопрос можно считать исчерпанным?

Арни Сельмо с ухмылкой повернулся к Йену:

— Небось не думал, что все выйдет так легко?

Юноша глубоко вздохнул:

— Со всем уважением к вам, маркграф, полагаю, что к просьбе Харбарда следует отнестись вполне серьезно.

— К просьбе паромщика…

Йен посмотрел ему прямо в глаза. Важно было не то, что сказал маркграф, важно было, как он это сказал, как, пожав плечами, с легкой улыбкой враз отмел все доводы. Это неправильно. Это глупо. Даже если Один уже не тот, что прежде, все равно престарелый бог просто излучал могущество, и с ним стоило считаться.

Маркграфу надо это понять. Он должен это понять!..

Внезапно на большом пальце юноши запульсировало кольцо Харбарда, равномерно то сжимаясь, то расширяясь, будто пытаясь выдавить из пальца молоко. Никак не изменившееся, неприметное кольцо билось в унисон с сердцем Йена.

На секунду он почувствовал головокружение и невольно пошатнулся.

— Йен Сильверстоун? — Девушка — маркграфиня — поспешно поднялась и шагнула к нему.

— Прошу вас. Вы должны мне верить! — обратился к ней Йен.

И по ее взгляду понял, что она ему поверила. Кольцо на пальце снова дважды сжалось.

Молодой человек, что сидел рядом с маркграфом, покачал головой.

— Маркграф, — произнес он громче, чем требовалось, — предпочитает не иметь дела со всяким сбродом.

— Бирс, — раздался властный голос маркграфа. — Тебя не представили; не вмешивайся.

Бирс Эриксон будто и не слышал его.

— Меня зовут Бирс Эриксон, я сын маркграфа, — отрекомендовался он. — Теперь я представлен. И еще раз повторяю: маркграф не отвечает перед чужеземцами и паромщиками. Он отвечает лишь перед Престолом, и все остальные, кто желает получить от него ответа, могут добиться этого лишь с помощью силы.

— Бирс, — вытянув руку вперед, негромко, но резко произнес маркграф. — Помолчи. Я решил выслушать этого молодого человека, а значит, я выслушаю его до конца.

— Поймите, дело крайне важное, — сказал Йен. — Не знаю, известно ли вам, кто такой Харбард, но он отнюдь не паромщик, одержимый манией величия. Он один из Древних.

— Ну разумеется! — фыркнул Бирс Эриксон. — Любой голый и босой бродяга, питающийся орешками и корой с деревьев, непременно Древний, которому наскучили мясная пища и элементарные удобства. Каждый выживший из ума старикан, вымаливающий сухую корку хлеба или кость, на самом деле Старец, испытывающий доброту того, чей дом он осчастливил своим посещением. И высохшая старая дура с выменем до колен, торгующая смердящими приворотами самого сомнительного происхождения, в действительности, конечно, из Древних — просто решила позабавиться над легковерным людом.

Арни Сельмо, не глядя на Йена, пробормотал:

— Какая муха укусила этого парня? Не иначе как перед девчонкой выпендривается…

— Еще раз вам повторяю: не стоит рассчитывать, что здесь не знают английского. — Широкое лицо Ивара дель Хивала растянулось в вымученной улыбке, а глаза указали в сторону маркграфа, как бы говоря «Он не простак».

Бирс Эриксон тем временем продолжал:

— И естественно, любая костлявая деревенщина с вонючим мешком на спине и позолоченной медяшкой в виде кольца строит из себя Обетованного Воителя, долг которого повести всех нас к Концу Зимы. Тьфу!

— Потише, Бирс, возлюбленный сын мой, — обратился к нему маркграф, — ты зашел слишком далеко.

Если бы Йен не наблюдал за ним пристально, то мог бы и не заметить секретного знака указательным пальцем.

— Нет, маркграф, нет! — Перевязь Бирса Эриксона висела на спинке кресла, и сейчас он ее качнул. — Хочу взглянуть, на что способен этот… покоритель великанов. Я не собираюсь биться с ним насмерть и не настаиваю биться до первого шрама… честно говоря, не желаю удостоить этого… Йена Сильвер Стоуна моим шрамом. Так, скромный маленький поединок до первой крови. Я даже могу поклясться, что постараюсь сделать рану маленькой. Давай скрестим клинки.

— Я сразил только одного огненного великана, — поправил его Йен. — И то… благодаря счастливому случаю.

Юношу снедало искушение надуть грудь и соответственно себя вести на глазах у очаровательной девушки, однако это было бы не просто глупостью, а именно той глупостью, которую от него и ожидали. Годы тренировки сделали из Йена фехтовальщика, но никак не дуэлянта. И хотя под пристальным наблюдением Ториана Торсена и Ивара дель Хивала он пытался превратить спорт в оружие, пойти на бой с самым настоящим мастером меча, с этим изукрашенным шрамами Бирсом Эриксоном означало скорее всего пойти на смерть.

Но Бирс Эриксон был настроен во что бы то ни стало довести свое намерение до конца.

— Ну конечно — такой великий боец, что может и отмахнуться от победы над огненным великаном!.. — Молодой человек повернулся к маркграфу. — Отец мой, прошу, позвольте мне сразить его.

— Я не вижу вызова с его стороны, Бирс, — вмешалась маркграфиня, положив руку ему на плечо. — И мне не хотелось бы собственными глазами увидеть, что ты столь легкомысленно трактуешь устав и обычаи твоего будущего Ордена.

— Бирс, мой возлюбленный сын, этот человек — наш гость и…

— Нет, он наш пленник. Его доставили сюда вооруженные охранники…

— В полном соответствии с моими указаниями. — Маркграф играл свою роль до конца. Невооруженным глазом было видно, что он стремился столкнуть лбами Йена и Бирса, вот только непонятно почему.

— Здесь нетрудно найти решение, — вмешался Ивар дель Хивал. — Уважаемый Бирс Эриксон не считает, что Йен Сильверстейн достоин серьезной дуэли, но все равно желает с ним сразиться. — Он покачал головой. — Мне приходилось с ним скрещивать клинки, маркграф, и должен сказать, что в его правой руке будто демон сидит. Он… он даже и не знает, как простейшим образом оставить шрам на противнике. И если вы дадите согласие на небольшую схватку, клянусь вам, кончится тем, что один будет лежать мертвым — либо Йен Сильверстейн, либо Бирс Эриксон.

— Это меня не пугает! — заявил Бирс Эриксон.

— Мудрость приходит с возрастом, с возрастом же приходит и уважение к оправданному страху, — произнес Ивар дель Хивал.