Наталья Резанова - Рассказчица историй

Но когда он увидел меня, то как-то странно сразу успокоился (как я при виде горгоны). Словно встретился с кем-то давным-давно знакомым. И приказал своим людям сложить оружие. После того, как атлантов разоружили, их по моему приказу перегнали в одну из казарм. Я не хотела помещать их в темницу, мне это было не по душе. У нас в Темискире нет не только темниц, но даже обозначающего такое понятие слова. Я его выучила в Трое. Да, но у нас и некого сажать в темницу.

Я же говорила — мы никогда не берем пленных. Поэтому и советницы, и некоторые другие из моего народа были озадачены моими действиями.

А защитником их неожиданно выступил Келей, вернувшийся со «Змеи».

— Эй, женщины! Вы разве до сих пор не заметили, что милосердие Мирины — всегда начало какой-то новой хитрости? — заявил он.

Митилена с неохотой признала его правоту. Остальные промолчали, кроме Мегакло, которая вызывающе спросила, что будем есть мы сами, ежели я намерена кормить всю эту ораву? Возмущалась она, правда, больше для вида, потому что в припасах пока недостатка не замечалось.

Привели атлантского офицера. Помимо советниц, присутствовали Келей, Герион и Менипп. Они были нужны не в качестве переводчиков — офицер, как и Аглибол, понимал по-критски. Просто я решила попробовать новую линию поведения.

Этот человек был явно той же крови, что Аглибол — так же сухощав, светлоглаз, с красноватой кожей, какая бывает от загара у людей изначально беловолосых и светлокожих, с горбатым костистым носом и выцветшими бровями и ресницами. А отличался от Аглибола он, помимо возраста, тем, что был выше, крепче сложен и с лица поприятнее. Звали его, как он сказал, Ихи.

— Это что еще за имя такое? — вопросил Келей, но ответа не получил.

— А я — Мирина, Военный Вождь, — с наибольшим дружелюбием сказала я. — Это мои люди, у меня от них нет секретов. Мы не хотим вас убивать. Было бы разумно, если бы ты рассказал нам о своем народе и своей столице.

Он промолчал.

— Тем более, — продолжала я, — мне и так уж многое известно. Вы — народ Солнца из утонувшей Атлантиды. На побережье у вас есть цепь укреплений, а столица ваша на острове, в двух днях пути морем отсюда…

На сей раз промолчать хватило ума у Келея.

И тогда Ихи заговорил. Он многое рассказал мне и в последующие дни.

Меня поначалу это удивляло и в глубине души несколько коробило. Ведь он не производил впечатления человека, склонного к предательству. Впрочем, можно ли было назвать это предательством? Мне предстояло впоследствии осознать, что у большинства атлантов в крови заложено стремление к порядку. Кто-то решает за тебя, а ты подчиняешься, и все в порядке.

Ихи признал меня своим командиром, а остального не брал в голову. Тем более что причин для кровной вражды у нас не было — никого из его людей не убили и обращались с ними хорошо. А что он попался в ловушку — так надо быть умнее, это он соображал.

В сущности, он и вправду не рассказал мне ничего нового по сравнению с тем, что я уже знала от Аглибола и разведчиков.

Их остров назывался Керне. Он был форпостом первых атлантских колонистов, а теперь оставался их главной твердыней. Когда-то владения Керне простирались далеко вглубь материка вплоть до плодородных земель вокруг озера, которое называлось не то Трития, не то Тритония. Именно к этому времени относились тесные связи Керне с Черной Землей.

Подробностей Ихи не знал, как и всего того, что касалось истории — просто он кое-что смутно слышал.

Но затем местные племена атлантов оттуда вытеснили. Теперь атланты удерживали только узкую полоску земли вдоль побережья, которую на востоке ограничивали от земли Великие Мели. По ее протяженности располагались крепости. Их количество он мне не назвал, а я не стала давить, потому что это могли выяснить и мои разведчики.

Эта крепость называлась Элле. Пространство между ними патрулировалось военными отрядами, что мы и так уже знали. На Керне располагалась столица и окружавшие ее угодья пахотной земли. Правили в Керне цари, что нам тоже уже было известно. Нынешнего царя звали Хепри, Граждане Керне делились на благородных и низко рожденных. Обязанностью благородных становилась военная служба и служение Солнцу в храмах, низко рожденные делали все остальное — занимались ремеслами, земледелием и торговлей. Торговля, говорят, когда-то процветала, но, сколько помнил Ихи, она всегда была в упадке. Флот тоже был в упадке, хотя Ихи этого мне не сказал.

Благородные во флоте не служили. Служили они в гвардии, никогда не покидавшей царский остров, и в армейских гарнизонах на материке. Ихи сразу попал на материк. Моего знакомца Аглибола он тоже знал, похоже, недолюбливал, и слышал — правильно угадал Келей, — что тот попал сюда из царской гвардии за какую-то провинность, видимо, незначительную, поскольку жизни он не лишился.

Разумеется, были на Керне и рабы, но с ними никто не считался, так же, как и с женщинами. Даже с благородными. Даже со жрицами.

Кстати, родная сестра Ихи, от которой он, очевидно, и набрался знаний, тоже была жрицей.

Изначально атланты были народом светлокожим, светлоглазым и светловолосым. Теперь это считалось отличительным признаком благородно рожденных.

Это отчасти объясняло, почему Аглибол относился ко мне так злобно, а Ихи — наоборот. Я казалась им соотечественницей, предавшей свою касту.

Чтобы сохранить чистоту крови, атлантские аристократы не должны были смешиваться ни с простонародьем, ни с иноплеменниками.

В действительности же, как обиняками дал понять Ихи, дела не всегда обстояли именно так, и не все благородные соответствовали предписанному внешнему канону (может, поэтому они и брили головы — чтобы скрыть, что не все они такие уж белокурые).

Как уже говорилось, в давние времена Керне поддерживал тесные отношения с Черной Землей. Потом они прервались — по вине Черной Земли, в один голос утверждали Аглибол и столь отличавшийся от него манерой разговора Ихи.

В Черной Земле, возможно, сказали бы иное.

До недавнего времени у Керне были торговые связи с Критом, тамошние купцы имели в столице свой квартал. Но лет пятнадцать назад Хепри приказал этот квартал разгромить, купцов перебить, а корабли реквизировать. Объяснялось это религиозными причинами — ведь критяне преимущественно чтили Богиню, что казалось мерзостью верующим атлантам. Но, думаю, Хепри на истинную веру было наплевать.

Как сказал Ихи, Хепри почему-то упорно считал критского Идоменея своим личным врагом. К тому же критские купцы были богаты…

Крит уже перестал быть империей, способной послать карательную экспедицию, дабы отомстить за своих подданных. Теперь же Идоменею, увязшему под Троей, было и вовсе не до какого-то островка По соседству с Землей Жары. (Это уже исходя из моих све дений. Ихи слыхом не слыхал о Большой Осаде.)