Наталья Резанова - Рассказчица историй

Затем я вернулась в жилище коменданта. Ночевать я там не собиралась, но хотела кое-что осмотреть. Я все же очень мало знала об атлантах… Вдруг я найду то, что поможет мне узнать… какие-то записи?

Я их нашла. То есть вначале я не поняла, что это записи.

В углублении стены стоял лубяной короб, я его вытащила, крышка съехала, и на меня посыпался ворох папирусов.

Я видела папирус в Трое. Поскольку его приходилось ввозить издалека, там он считался предметом роскоши. Здесь, видимо, нет, раз я нахожу его в какой-то пограничной крепости довольно небрежно хранящимся.

Свитки были покрыты значками. Сначала я решила, что это какие-то рисунки. В те времена я еще ни разу не видела письмен Черной Земли, но, как уже говорила, грамоту финикийскую и ахейскую знала.

То, что я увидела здесь, было на нее ничуть не похоже. Вообще ни на что не похоже. Значки располагались не строчками и не столбцами, а по кругу. Все же я заметила, что некоторые значки часто повторяются. На разных свитках мне встречались одни и те же символы, но расположенные в разном порядке. Нет, это были, не рисунки, а какая-то неизвестнаямне письменность. И я ни с чем не могла ее сравнить, хоть и вглядывалась в свитки до рези в глазах.

Аглибол, как ни крути, прав. Я не знала их языка. И не смогу выучить его самостоятельно. Впрочем, я слишком много хотела от первого дня в крепости. Все узнать, все разведать, все устроить. Хотя, конечно, я все равно это сделаю. Уже совершенно ясно, что рано или поздно атланты нанесут ответный удар. А у меня нет никакого желания оказаться в положении обороняющейся стороны. Если же придется, мы должны как можно лучше к этому подготовиться.

Я убрала папирусы в короб и отправилась на стены — проверить часовых. И только после этого уснула.

Весь день ушел на установление порядков в крепости и подсчеты продовольствия — они оказались обширны.

Мегакло ликовала — народ соскучился по хлебу. Ей вызвался помогать Менот — никто, мол, лучше фригийцев не понимает в хлебе, а что до коров и коз в хлевах, на которые уже ножи заточили, так мы не дорийцы какие-нибудь дикие, чтобы черную похлебку жрать. Зато почти полное отсутствие вина вызвало у того же Менота приступ разочарования. Потом Диокл, Нерет и Аргира, замещавшая Келея, отчитались в корабельных делах.

В общем, все шло своим чередом — здесь была не Самофракия, люди успели притереться друг к другу. Мы установили порядок несения стражи и корабельных вахт, воинских упражнений и охоты так, чтобы никто не надорвался, но и не бегал от дела.

Энно пользовала раненых, Анайя занималась лошадьми, как пойманными, так и захваченными.

Аэлло с Киреной разбирались в арсенале с помощью Мениппа. Там имелись в основном копья, большие щиты, мечи — короткие, прямые и с кривыми клинками, несколько напоминавшие серпы, луки со стрелами. Из защитного вооружения нашлись островерхие шлемы, чешуйчатые панцири и панцири кожаные, подбитые мягкой тканью. Все это было из бронзы, но среди трофеев оказалось оружие и латы из железа, несомненно, достояние благородно рожденных.

Кстати, никому не пришло в голову снять с башни голубое атлантское знамя с изображением солнца. Я всегда была равнодушна к подобного рода символам, а остальные, видимо, просто забыли, да и недосуг. На следующий день мы отправились в конный разъезд впятером: я, Хтония, Кирена, и еще две молодых всадницы — Бронте и Меланиппа.

Мы ехали шагом. Через несколько часов мы миновали плодородную полосу, окружавшую крепость. В зелень вклинивались белые языки песка. Солнце пекло. Впрочем, бывало нам и жарче. Я осматривалась, запоминая черты местности.

— Что-то есть непонятное в этой стране, — нарушила молчание Кирена. — Что-то неправильное. То лес, то пустыня. Жара, и вдруг сыростью веет, будто поблизости озеро или болото. И эта крепость на берегу, и ни единого корабля…

Она была права. Но еще более странно было слышать эти речи от Кирены.

— Что ж, — отвечала я, — это теперь твоя страна, ты ее выиграла, ты с ней и разбирайся.

Я приподнялась. Впереди тянулись песчаные дюны. Высокие холмы мешали разглядеть окрестности.

— Едем дальше, — предложила я.

Хтония кивнула и заметила:

— Но не стоит излишне углубляться в пустыню.

Мы перевалили через бархан. Дул опаляющий ветер. Я первый раз видела такой белый песок. Он был жесткий и крупный, и копыта лошадей хрустели по нему, словно дробя кости. Может быть, однообразие пустыни притупило внимание. Или мы размякли от жары. Во всяком случае, мы пропустили мгновение, когда на белом песке появилось черное пятно.

Она уже спустилась с дюны, когда мы ее увидели — фигура в черной бесформенной хламиде от шеи до пят, с высоким посохом, конец которого был изогнут, как змеиный хвост. А на лице… Почему-то, увидев ее, я сразу успокоилась, хотя эта личина предназначалась для того, чтобы пугать. Кожаная маска с устрашающей харей (в ярком солнечном свете она казалась грубо намалеванной), изо рта торчали заостренные клыки какого-то хищника. Ветер носил и трепал закрепленные полосы тонкой кожи, они шелестели и свивались в клубки.

А успокоилась я потому, что поняла, наконец, каких таких «гар-гар» имел в виду Аглибол.

Горгоны или гарпии — древние жрицы Богини в ее темной ипостаси. Когда-то они главенствовали в Алии, тогда еще не звавшейся Землей Пелопа, но когда ахейцы принесли туда власть мужских богов, их всех истребили. Это было почти полтысячелетия назад, и во внешних странах о горгонах-гарпиях сохранились одни лишь страшные сказки.

Да, много страшных слухов о них доходило до меня во время походов. Например, будто они одним взглядом превращали человека в камень. Может быть, какие-нибудь простаки, завидев такую личину, каменели от страха? И все. И потом, разве убийцы, особенно если это мужчины, не пытаются всегда опорочить убитых, особенно если это женщины? Собственную грязь и низость приписать жертвам, дабы оправдаться и возвыситься?

Нет, я не могла поверить тому, что рассказывали о горгонах. Но так или иначе, я их никогда не видела. Жили только легенды о них. А в Земле Жары, выходит, горгоны все еще сохранились…

— Приветствую служанку Богини! — резким, каркающим голосом произнесла горгона. Говорила она на храмовом языке, в столь древней его форме, что он почти повсеместно вышел из употребления. Но в Темискире его еще помнили.

Мои спутницы, возможно, несколько хуже, но тоже поняли.

— Хвала и слава Ей! — ответила я.

— Мы ждали тебя давно, служанка Богини, служанка, чье имя означает «Госпожа».

— Откуда вы знали, что я появлюсь?

— Змеиное Болото знает все! — я вспомнила, что в легендах жилищем древних жриц также назывались болота. — Ты должна была прийти и втоптать в грязь солнцепоклонников!