Николай Толстой - Пришествие Короля

Мэлгон слушал довольно учтиво. Он был в милостивом настроении, и, более того, я заметил, что он уважает профессиональный опыт этого солдата.

— Ты, несомненно, прав, о трибун, и мы этим займемся. Но пока мы по эту сторону Хаврен, мне кажется, что нам нечего остерегаться соглядатаев из Ллоэгра, да и вести о нашем передвижении тоже не могут достичь жилищ ивисов. Разве не так, брат мой Брохваэль?

Король Брохваэль усмехнулся. Выступающие клыки придавали его лицу злобное выражение, хотя он вовсе и не злился.

— Ты прав, Дракон Мона. И птица не пролетит через рубежи моего королевства Поуис, бобер не переплывет Хаврен, чтобы об этом не узнали племена Поуиса и не передали королю. В четырех углах моего королевства слух мой как у Мата маб Матонви или как у Кораниайд. Пока еще нет причин для чрезвычайной осторожности, друг мой.

Король Брохваэль говорил беспечно, но я понял, что за его словами не пустая уверенность. Не раз во время нашего продвижения к югу видел я дымы сигнальных костров на далеких холмах. Также замечал я, как к нему постоянно приезжали и уезжали гонцы из отдаленных мест королевства.

Короли были довольны, но трибун — нет, и это было ясно видно по его лицу. Мэлгон, как мне показалось, почувствовал, что надо пригладить встопорщенные перья сокола, на чей опыт он полагался.

— Я скажу всем пенкенедлам и ухелурам [103], чтобы они позаботились устроить все согласно твоим приказам. Однако давайте-ка разберемся, кто этот парень, которому ты не дал уйти. Как его зовут, из какого он племени? По какому поручению он шел?

Тот довольно вежливо объяснил, хотя с явно мрачным видом, что зовут его Ллован Ллау Дивро [104]. По этому прозвищу и тонзуре было ясно, что он айллт, и он откровенно поведал, что он действительно изгой с Севера родом, поступивший на службу к двоюродному брату Мэлгона из Майрионидда. Хотя и среднего роста, был это крепкий, мускулистый и решительный с виду парень. На мой взгляд, это и послужило причиной того, что он попал в милость. Пожелай он, он мог бы легко вырваться из хватки покалеченного трибуна. Повод, по которому он хотел выйти за стены, тоже был достаточно основателен. Он просто хотел облегчиться в зарослях вереска, и поскольку был он безродным изгоем, у него не было желания выставлять всем на смех свою тощую задницу.

Короли и принцы разразились громким хохотом, увидев, как Ллован, все более смущаясь, переминается с ноги на ногу. Ему сказали, что он может пойти облегчиться от своей нежеланной тягости в огороженном уголке за хижиной, и предоставили стража, чтобы тот отгонял от него надоед. Но в этот миг в разговор неожиданно вмешались. И был это советник Мэлгона, старец Мэлдаф, который по своему обыкновению появился молча и словно из ниоткуда и заявил ко всеобщему изумлению:

— Этот человек лжет. Не за этим хотел он покинуть крепость!

— Что такое? — воскликнул Мэлгон, повернувшись к своему советнику. — Ты знаешь этого парня?

— Да, государь, — ответил Мэлдаф. — Это мой слуга, и выполняет он мое и твое поручение.

Мэлгон нахмурился.

— Тут какая-то тайна. Если цель его такова, то почему пытался он выйти без разрешения и почему он солгал, когда его задержал трибун? Ты наш доверенный советник, Мэлдаф, но сдается мне, что тебе много что придется объяснить.

— Тайна тут невелика, о государь, и объясню я ее охотно. Сейчас, когда войско наше приближается к границам королевства Поуис, и вскоре будет по ту сторону Хаврен, и вступит во враждебные земли Ллоэгра, я решил, что необходимо принять некоторые меры предосторожности. Князь Айнион сейчас под защитой крепких стен Каэр Виддай, но воинов у него мало. И если мы намерены добиться успеха, то ему придется продолжать отважно отбиваться от ивисов, покуда наше войско не пойдет через Артуров вал на запад.

— Все это верно, — сердито вмешался Руфин, — но какое это имеет отношение к явному нарушению постоянных инструкций? Я не раз уже говорил на военном совете, что никого нельзя выпускать или впускать в преторию, если только он не скажет пароль. Сколько раз мне это еще объяснять? Мы на войне, а ведем себя так, словно мы сопровождаем колонну рекрутов в штаб-квартиру главнокомандующего в самом начале кампании. Ставлю шестьдесят солидов против денария [105], что эти сонные олухи на воротах даже не записали вечером пароль на своих тессерах [106]. Да так в Византиуме цирковые клики воюют, это же толпа вооруженных гражданских! Будь мы в Африке, я бы приказал центуриону выставить их напоказ и дал бы им палок! За такое нарушение обязанностей они заслуживают по меньшей мере основательной порки. Дисциплина должна быть даже у федератов! Что Рим без дисциплины? Завоевали бы мы Африку, Италию и Испанию, если бы каждый солдат творил что хотел?

Мэлдаф молча потупил голову, а два короля в замешательстве переводили взгляд с него на трибуна. Чело Мэлгона Гвинедда помрачнело, как высокие пики Эрири, когда он потребовал от Мэлдафа быстрого и полного объяснения. Тот, опершись на свой жезл, поднял голову и огляделся.

— Возможно, мое намерение было не так истолковано, — признался он после некоторого молчания. — Однако мои цели были благими, насколько я понимаю. Этот человек, Ллован, многое выполнял для меня. Причем поручения мои требовали чрезвычайной ловкости и скрытности. Верно, я был не прав, не предупредив тебя, о король, о моем замысле. Но я никому не рассказывал о поручении, чтобы слухи не дошли до этих бледноликих чужаков — в дурные времена их и ветер разносит, как некогда он выдавал каждое слово бриттов Кораниайд. Я хотел, чтобы этот Ллован передал князю Айниону весть о нашем приближении и о том, что он должен присоединиться к нам в конце нашего похода, когда уверится, что Каэр Виддай по-прежнему закрывает дорогу ивисам. Поскольку если врата этой крепости будут открыты, то нас будет там ждать не госгордд Айниона маб Рина, а войско нечестивых.

После некоторого спора король Мэлгон Высокий счел, что Мэлдаф действовал мудро. И дал вестнику замысловатое кольцо в знак того, что он идет из лагеря Дракона Мона. Один только трибун остался недовольным. Он угрюмо прошептал мне:

— Знаешь ли, Мердинус, есть у гуннов такая поговорка: «Волк может поменять цвет шкуры, но все равно останется волком». А уж если тут и есть волк, так только этот чернявый негодяй.

Так Ллован, который уже вернулся из укромного местечка и бесстрастно ожидал решения своей судьбы, что могло иметь для него не слишком приятные последствия, получил позволение уйти. Поклонившись королям и мрачно зыркнув на Руфина, он выбежал из ворот, вскочил на коня, которого держал раб, и вмиг исчез, словно ветер, процокав копытами по дороге.

Поскольку этот Ллован Ллау Дивро еще раз появится в моем рассказе, о король, я вкратце расскажу тебе, что я тогда узнал о нем. Темноволосый и черноглазый, гибкий, как змея, и пронырливый, как рысь, он был родом из фихти, что живут далеко на севере за рекой Гверит. Убив в ссоре родича, он был изгнан из племени. После многих приключений случилось так, что его выбросило в коракле на берег Менай, хотя как его не затянуло в Водоворот Пуйлл Керне — выше людского понимания. Оттуда он и пустился в путь, не замеченный наблюдателями Мэлгона, через ущелья Арвона и Ардудви ко двору короля Кадвалладра маб Майриауна в Кинваэле, где и нашел себе крой.