Николай Толстой - Пришествие Короля

— Несомненно. Но чего бы он еще больше захотел, так это того, чтобы как можно больше варваров этим летом сражались в войне по нашу сторону моря Удд, чем по его.

Трибун пустил коня рысью, словно желал отвязаться от меня и моих назойливых вопросов, но я не отставал.

— Ладно, чего ты от меня хочешь? — нетерпеливо проворчал он. — В этой войне мы с тобой на одной стороне, и нечего ждать от меня, чтобы я знал, что на уме у императора. Насколько я успел узнать тебя, господин Мердинус, ты куда легче понимаешь, что творится у других в голове, чем я. Вот все, что я знаю: ваш полководец Арториус, судя по всему, неплохо ладил с нашим комесом Велизарием. Говорят, он вторгнулся в Арморику во время первой осады Рима, и я не понимаю, с чего бы ты это вздумал подозревать на этот раз двойную игру. Я думаю, саксы не слишком любят готов, потому, какую бы заваруху они ни затеяли по эту или по ту сторону моря, это мало повлияет на нашу войну в Италии. Ты говорил об этом с королями?

— Нет-нет, — торопливо воскликнул я, — это всего лишь случайные мысли человека, который ни в коем разе не солдат! Я слышал, что в прежние времена император заплатил золотом фрайнкам, чтобы те повернули оружие против готов, и мне пришло в голову, что менее щепетильный правитель мог бы при нынешних обстоятельствах подкупить готов и, может быть, еще и фрайнков, чтобы те переплыли море и поискали легкой добычи в далеком Придайне. Но я согласен, что это мало вероятно. Прости уж поэту его чересчур несдержанное воображение!

Тем не менее я думаю, что ты ошибся в одном маленьком вопросе. Если, как ты говоришь, саксы и готы не питают приязни друг к другу, то как вышло, что король Ида Бринайхский, айнглский волк, что сидит на наших северных рубежах, назвал своих сыновей Теудуриг и Теудур? Не странно ли, что он дал своим многообещающим щенкам готские имена, если между сэсонами и готами царит такая неприязнь, как ты говоришь?

Руфин повернулся в седле и посмотрел мне прямо в лицо.

— Сдается мне, что ты знаешь об этом больше, чем я. Можешь делать какие угодно выводы, но от меня ты ничего больше не услышишь. Я тут без полномочий, и никакого тайного поручения у меня нет, на что ты, по-моему, намекаешь. Честно говоря, я был бы рад как можно скорее оказаться среди своих солдат в Испании. Но раз уж я здесь, то я буду выполнять свой долг, и когда дойдет до драки, ты увидишь, что я не побегу.

От этих слов мне стало стыдно, поскольку честность этого человека была совершенно бесспорной. Более того, мне и в голову не приходило, чтобы он был замешан в каком-то обмане — даже если бы его император использовал его как пешку в гвиддвилле, он вряд ли имел бы намерение или желание поверять свои цели орудию своей большой политики. Наклонившись, я извинился и пожал моему товарищу руку. Он искоса глянул на меня с кислой улыбкой. Насколько я его знал, это было почти самое дружелюбное выражение лица, на которое он был способен.

Тревожные мысли по-прежнему теснились в моем мозгу, и, когда мы вскоре повернули на восток к броду Ллугви, где вода была нашим коням до хвоста, меня все еще мучили дурные предчувствия — а дуивн рид; беруид брид брад, как говорим мы на нашем звонком бриттском наречии. Глубок брод, в душе — предательство.

Впереди меня принцы Рин маб Мэлгон и Эльфин маб Гвиддно со смехом пытались заставить своих коней идти медленным галопом через бурную воду, поднимавшуюся им выше колен. Трибун Руфин оставил меня и, как всегда, занялся тщетным трудом — на сей раз он пытался заставить отряд всадников встать против течения, чтобы проверить силу потока на броде. Вокруг меня были мужи отважные и умелые, воины с золотыми гривнами, волки брода, глаза их были остры, как копья, их кольчуги сверкали, как змеи, свернувшиеся в своем гнезде. И все же, все же… Что там под темными водами? Стая пестрых форелей, которых одну за другой перебьют своими меткими дротиками друзья мои принцы? Или злая богиня войны в дурном настроении прячется во мраке, приняв обличье верткого черного угря, угря, что обвивается вокруг ног людей и коней, уволакивая их во влажную бездну?

Большую часть нашего последующего пути меня преследовали такие дурные предчувствия, что я ехал, надвинув на голову капюшон и погрузившись в глубокие раздумья. Молодые принцы избегали меня — я был не слишком подходящим спутником для их торжественного выезда. Мы ехали по богатым пастбищам, наследному владению братьев Нинниау и Пайбиау, сыновей короля Эрба из Эргинга. Они дали нам еще воинов и жирных коров на еду для войска.

Короли, князья и знатные люди нашего войска (включая и меня) провели ночь в богатом монастыре под названием Хенллан у реки Гун. Добрые монахи выставили нам щедрое угощение — прекрасную говядину и свинину, крепкие вина из собственного винограда. Жаль было смотреть на нашего хозяина, короля Пайбио, изо рта которого все время текла пенистая слюна, которую два раба, стоявшие по обе стороны от него, едва успевали стирать с его мокрой бороды, как бы усердно они ни работали своими тряпицами.

Этот недуг, насколько я помню, неожиданно обрушился на короля незадолго до нашего приезда. Для него это было несчастьем, хотя, на мой взгляд, еще не самым худшим. Ведь король Пайбио приходился зятем моему старому врагу и чуть ли не убийце, королю Кустеннину Горнеу из Керниу. Теперь же лицо его было настолько покрыто пенистой слизью, грязной мокротой и липкой слюной, что он мог и не узнать среди гостей человека, который младенцем был принесен к его тестю перед безвременной гибелью на берегу Западного Моря.

Из-за его недуга Мэлгон Гвинедд радостно согласился на просьбу короля Пайбио позволить ему остаться в своем королевстве во время нашего похода, поскольку он считал, что его появление принесет воинству Кимри дурную славу, неудачу и насмешки. Все время недуга Пайбио земля Эргинга страдала от непрерывных дождей, из-за которых реки выходили из берегов и затопляли луга. В устье Абер Ллин Лливан, где обычно встречались приливная волна и воды Хаврен, образовался водоворот, который при уходе прилива извергал пенистый туман, покрывавший окрестные берега, словно друидическая дымка. Таково было положение дел в королевстве Эргинг и Гвенте во время Рвоты короля Пайбио — так назывался его недуг.

Хотя многим благословил я Остров Придайн, о государь мой Кенеу Красная Шея, некоторым, даже королям, неплохо бы уяснить, что Мирддину маб Морврин, пусть и зовут его безумным, не надо становиться поперек дороги. Как бы то ни было, вскоре после нашего отъезда несчастный король исцелился от своего недуга благодаря прикосновению благословенного Диврига (по крайней мере так говорили в Эргинге), пока он с его братом Нинниау со временем не обратились за грехи свои в быков и не были в таком виде изгнаны на крайний север Придайна, на продуваемые ветрами склоны горы Банног.