Клиффорд Саймак - Там, где обитает зло

– Откуда ты знаешь, что мы рядом с поместьем? – спросил римлянин.

– Наши друзья там, в убежище, знали, куда мы хотим попасть, – ответил коробейник. – От них ничего нельзя скрыть. Прежде чем начать действовать, они глубоко заглянули в ваши души.

– Но зачем им…

– Ведь вы ищете призму, верно? – сказал коробейник. – В той священной земле лежит тот, кто больше всех заинтересован, чтобы вы ее нашли. Да и другие заинтересованы немногим меньше. Если не считать дяди Харкорта, то за многие столетия вы первые и единственные, кто отправился на ее поиски, а это их самое горячее сокровенное желание. Так почему бы им не помочь вам, чем можно?

– Согласен, – сказал аббат. – На мой взгляд, в этом есть смысл.

Харкорту пришло в голову, что если коробейник говорит о том самом святом, он говорит что-то не то: ведь если у святого отняли душу, то в земле лежит всего лишь его бренная плоть. Нахмурившись, он пытался разобраться во всей этой путанице, но не мог. Может быть, коробейник говорит и о тех чародеях, кто тоже там похоронен? Но почему это так интересует чародеев? Разве что они действовали общими усилиями – святости отшельника оказалось недостаточно, чтобы изгнать из этого мира Нечисть, и ему понадобилась помощь чародеев. А что если этого святого вообще никогда не было на свете, если вся легенда – плод фантазии, если нет никакой души и никакой призмы, а все их грандиозное предприятие – всего лишь пустая затея?

Он понурил голову, от души благодарный за то, что тьма скрывает от остальных и его, и его сомнения. Он мог бы спросить коробейника, но не хотел: тогда его упрямое неверие станет всем очевидно. А кроме того, задав коробейнику вопрос, он мог получить ответ, которого не хотел услышать. Вопрос задал аббат.

– На мой взгляд, в этом есть смысл, – повторил он. – Меня смущает только одна мелочь. Если наш святой остался без души, которую у него отняли…

– За него говорят другие, – не раздумывая ответил коробейник. – И действуют за него другие.

– Они помогали ему?

– Этого я не знаю. Но в глубокой древности здесь были люди, которые знали о нем и о том, чего он хочет добиться. Они преклонялись перед ним. Говорят, они любили его.

– Не такой уж это обстоятельный ответ, – проворчал аббат, – но придется, должно быть, им удовлетвориться. Но ведь чародей Лазандра…

– Лазандра – совсем другое дело, – сказал коробейник. – Он предал своих братьев. Бывает, что богатства и власть ослепляют.

Шишковатый потянул Харкорта за рукав. Харкорт обернулся и увидел, что тот отошел немного в сторону и манит его пальцем. Не раздумывая, Харкорт подошел к нему.

– Я отправляюсь наверх, – сказал Шишковатый. – Я не намерен сидеть здесь, как боров в хлеву, и ждать, пока не придут меня резать.

– Я иду с тобой, – сказал Харкорт.

– Одна из горгулий уже наверху.

– Да, я ее только что видел.

– Не нравится мне этот коробейник – уж очень он скользкий и слишком гладко говорит, – сказал Шишковатый. – Я сильно сомневаюсь, так ли точно он все это знает, как пытается представить.

– Я тоже, – согласился Харкорт.

Шишковатый начал подниматься на холм, двигаясь медленно, плавно и бесшумно, как тень. Стараясь идти так же тихо, Харкорт последовал за ним.

Они дошли до того места, где стояла на страже горгулья.

– Пойдем с нами, – сказал Шишковатый, обращаясь к ней. – Только не ломись через кусты напрямик, чтобы не наделать шума.

Горгулья ничего не ответила, как будто не слышала. Но, когда они снова начали подниматься по склону – на этот раз Харкорт немного впереди, а Шишковатый позади, – она пошла за ними, двигаясь так же бесшумно, как и они. На полпути к вершине Шишковатый остановился, Харкорт подошел к нему.

– Мы очутились между двух холмов, – сказал Шишковатый. – В узкой впадине между ними. Может быть, Нечисть притаилась на этом холме, может, на том, что стоит позади, а может быть, и на обоих. Нельзя, чтобы утро застало нас здесь. А этот безмозглый коробейник как будто всем доволен и даже ухом не ведет.

– У него нет боевого опыта, – сказал Харкорт. – Он просто не понимает.

– Он очень упрям, – сказал Шишковатый.

– Ну, если понадобится, я это упрямство из него вышибу, – пообещал Харкорт.

– Хуже всего то, что это не только упрямство, – сказал Шишковатый. – Еще и самонадеянность.

– Дойдем до вершины, – сказал Харкорт. – Тогда нам будет ясно, что делать.

Они продолжали подниматься на холм, двигаясь в ряд, то и дело останавливаясь, чтобы осторожно осмотреться, и прислушиваясь, чтобы не упустить ни малейшего шороха, готовые к любой неожиданности.

Достигнув гребня холма, оба присели на корточки, а горгулья остановилась как вкопанная между ними. У подножья холма простиралась широкая долина, а по другую ее сторону возвышался еще один холм.

– Там, в долине, что-то есть, – сказал Шишковатый. – Ты не можешь разглядеть, что это?

– Плохо видно, – ответил Харкорт. – Что-то темное. Еще слишком далеко до рассвета. Похоже на какое-то возвышение, а вокруг что-то вроде ломаной белой линии.

– По-моему, это стена.

– Дядя говорил, что поместье окружает стена. Только он не сказал, что за стена, а спросить мы не догадались. Мы много о чем не догадались тогда спросить.

– Судя по всему, здесь, на гребне, Нечисти нет, – сказал Шишковатый.

– Если там находится поместье, – сказал Харкорт, – то белая линия это стена. Но что за стена?

– Должно быть, каменная.

– Дяде говорил, что она охраняется и что он пытался проникнуть внутрь, но не смог проскользнуть. Значит, можно предположить, что охраняемая полоса не слишком широка.

– Может быть, но охраны наверняка много. Не надо себя обманывать. Проникнуть туда будет нелегко. Надо как следует присмотреться, прежде чем начинать действовать.

– Оставайся здесь, – сказал Харкорт. – Я пойду на разведку вдоль гребня.

– Возьми с собой горгулью.

– Одному будет удобнее.

– А что ты рассчитываешь обнаружить?

– Не знаю. Что-нибудь.

Харкорт осторожно двинулся вдоль гребня вправо. Время от времени он останавливался и, затаившись в кустах, пытался разглядеть темное возвышение посреди долины, которое могло быть заветным поместьем. Но ничего нового ему увидеть не удалось. Оно по-прежнему оставалось всего лишь темным возвышением, опоясанным белой линией, которую он то видел, то вообще терял из виду. Он догадался, что местами ее заслоняют деревья.

Гребень холма был почти весь покрыт лесом, хотя кое-где попадались поляны, которые Харкорт старался перебегать как можно скорее. Через некоторое время он пришел к твердому убеждению, что Нечисть где-то совсем рядом: он все время испытывал давящее ощущение ее близости. Но никаких подозрительных шорохов или других признаков ее присутствия заметно не было.