Дженнифер Фаллон - Харшини

Когда дверь его камеры наконец отворилась, Тарджа с лихорадочной поспешностью вскочил на ноги. В дверях стоял черноволосый рыцарь с разочарованным взглядом — юноша, обнаруживший, что война вовсе не такое романтическое и героическое дело, как он полагал. На его плаще были нарисованы три сосны на красном фоне.

«Кирхландец, — подумал Тарджа. — Из той же провинции, что и маленький Майкл. Интересно, что с ним теперь? Жив ли он или и его сгубило предназначение Р'шейл?»

— Меня зовут сэр Андон, — произнес кариенец на ломаном медалонском. — Иди со мной.

Тарджа опустил глаза, только сейчас заметив, как плохо он пахнет. Он был небрит и грязен, его камера вся провоняла, а ведро для нечистот в углу давно переполнено.

— Куда мы идем?

— Должен быть чистый. Тебя завтра повесят. Лорд Рейч сказал, что ты должен выглядеть как защитник.

Итак, они наконец собрались его повесить. Рейч хотел, чтобы его казнь увидело побольше людей — обитатели Медалона должны были увидеть казнь офицера защитников. А смерть замученного, больного создания, каким он сейчас являлся, никого не могла воодушевить. Тарджа подумал было сопротивляться, но сразу же отбросил эту идею. Когда он выберется из камеры, можно попробовать сбежать, хотя, глядя на людей, выстроившихся за спиной Андона, в удачу верится с трудом.

Шагая за Андоном, Тарджа решительно подавил в себе надежду. Да, раньше ему удавалось избегать подобной участи. Он столько раз уже уклонялся от смерти, что ему стало казаться, будто он, подобно магам-харшини, сделался бессмертным. Но когда кариенские стражники окружили его, он велел себе не быть глупцом.

Он не был неуязвим. Даже харшини и те не бессмертны. И если не случится внезапно какое-нибудь чудо, меньше чем через день он рассчитается за свое былое везение.

В выходной рассвет занялся над Цитаделью под перестук молотков по дереву — строили виселицы. Песчаный пол арены был усыпан строительным мусором, рабочие спешили закончить работу до того, как соберется толпа. В воротах беленого ограждения появилась Джойхиния Тенраган и прошлась по арене, кутаясь в плащ на холодном ветру.

— Долго еще?

Бригадир обернулся на голос и уронил молоток. Низко поклонился.

— Будет сделано к сроку, Верховная сестра.

Джойхиния удовлетворенно кивнула. Казнь была назначена на полдень.

— Вы хорошо поработали.

— Вообще-то это пустой труд, — недовольно ответил рабочий, поднимая молоток. — Ведь перед штаб-квартирой защитников стоят очень крепкие виселицы.

— Ты не одобряешь публичных повешений? — удивленно осведомилась Джойхиния. Наверное, стоило бы выговорить ему за такое нахальство, но сегодня она была в хорошем расположении духа.

— Не самое лучшее развлечение, на мой взгляд, — неуверенным голосом подтвердил бригадир, осознав, насколько безрассудным было его высказывание.

— Понятно. Но ты ведь не сочувствуешь преступникам?

— Нет, что вы, ваша милость!

— Хорошо, коли так. Работай дальше.

Мрачно усмехнувшись, Джойхиния отошла от плотника. Это их подстегнет. Несколько слов Верховной сестры, и люди дрожат. Были и такие, которые совсем лишались мужества при одном ее виде. Сознание этого опьяняло. Это было лучше вина. Лучше секса. Даже лучше, чем смотреть на чужую боль.

Назад в свой кабинет Верховная сестра вернулась в прекрасном расположении духа. День был холодный, но ясный, и это будет последний день Тарджи Тенрагана. То, что мщение заняло так много времени, не огорчало Верховную сестру. В конце концов, ожидание придавало ему особый вкус.

При мысли о других ее врагах, которые до сих пор гуляли на свободе, Верховная сестра нахмурилась. Она надеялась услышать о Р'шейл, но о ней не было ни слуху ни духу. В последний раз ее видели в Фардоннии, где, по словам сквайра Мэтена, она выдавала себя за харшинского дитя демона. Это были не слишком радостные новости.

Тарджа должен был притянуть Р'шейл, как лозоискателя манит вода. Джойхиния позаботилась о том, чтобы о его повешении узнали все, удивив даже кариенцев просьбой оттянуть казнь до тех пор, пока весть о ней не доберется до самых отдаленных уголков Медалона.

Р'шейл должна прийти. Если она останется жить, то к чему вся эта власть, к чему Локлон, выступающий в обличье Верховной сестры?

Сквайр Мэтен поджидал ее возвращения. Это был худощавый мужчина со вьющимися черными волосами, удлиненными чертами лица и непреклонным нравом. К тому же он терпеть не мог Джойхинию, и только сознание того, что у этого человека хранятся ключи от комнаты, где лежит тело Локлона, в то время как его дух обитает в теле Джойхинии, заставляло Верховную сестру подчиняться ему.

— Где ты была?

Он сидел за столом Верховной сестры, роясь в ее бумагах. Джойхиния подавила раздражение.

— Проверяла, как строят виселицы. Хочу быть уверенной, что бы все будет готово вовремя.

— Да, вот это будет событие, — заметил Мэтен, не поднимая глаз. — Не часто удается полюбоваться, как вешают офицера защитников. Я думаю, что пришлось бы повесить кого-нибудь крайне важного, например Верховную сестру, чтобы собрать еще больше народа.

Настолько плохо скрытую угрозу Джойхиния не могла игнорировать.

— Тарджа Тенраган — дезертир и подлый предатель.

Мэтен посмотрел на нее щелочками холодных глаз. Джойхинии стало неловко под их прицелом.

— Горожанам полезно увидеть, что случается с предателями.

— К тому же это позволит нам выявить тех, кто противостоит нам, — добавила Джойхиния.

Прежде чем ответить, Мэтен дочитал письмо, которое держал в руках.

— Или, наоборот, загонит их в подполье.

— Нет, я знаю этих людей. Кто-нибудь попытается освободить его. И когда они проявят себя, мы будем наготове.

— Я бы на их месте не стал и пытаться его освободить, — пожал плечами Мэтен. — Если бы я хотел взбудоражить повстанцев, я бы без колебаний позволил тебе повесить его, чтобы эта смерть сплотила вокруг себя всех недовольных и мятежников в Медалоне.

Намек был слишком прозрачен.

— Если ты считаешь, что это плохая идея, почему ты все же согласился?

— Потому что лорд Рейч хочет этого; кроме того, даже в роли мученика мертвый Тарджа Тенраган не так опасен, как живой. Где речь, которую я написал для тебя?

— У моего секретаря.

— Принеси сюда. Я хочу внести туда несколько исправлений.

Джойхиния решила не препираться. Повернувшись на пятках, она прошагала по просторному кабинету и рывком отворила дверь в соседнюю комнату.

— Свелен! Дай мне ту речь, которую я тебе принесла вчера! — Свелен послушно подскочила с нужной бумагой. Джойхиния вырвала свиток из протянутых рук и захлопнула дверь перед лицом молодой женщины.