Дэн Черненко - Пираты Черных гор

Король вздохнул.

– Я должен продолжать. Мы должны продолжать. Что бы ни случилось там, в столице, все это менее важно, чем то, ради чего мы здесь.

Гирундо склонил голову.

– Да, ваше величество.

Грас был уверен, что новость о женитьбе Орталиса распространялась по армии с обычной скоростью сплетни. Никто, кроме Гирундо, вроде бы не осмеливался прямо высказаться по этому поводу. Это вполне устраивало короля.

«Я почти хочу, чтобы черногорский флот ударил по нашему западному побережью достаточно сильно, чтобы заставить меня повернуть назад, – подумал он и затем быстро, на случай, если боги или Низвергнутый могут каким-то образом подслушать его, добавил: – Всем понятно? Почти».

За исключением жажды чего-то гнусного, часто просвечивающей в глазах Орталиса, с его внешностью все было в порядке. Впрочем, сейчас даже эти тлеющие огоньки казались притушенными – такое уже бывало, когда он регулярно охотился. Улыбка, которую он послал королю Ланиусу, была самой обыкновенной – такой, какой и должна быть улыбка. Поклон, который затем последовал, был гораздо более полон формальной вежливости, чем Ланиус когда-либо от него получал.

– Ваше величество, – сказал Орталис, – позвольте представить мою жену, принцессу Лимозу.

– Благодарю вас, ваше высочество, – ответил Ланиус так же официально. Он кивнул дочери казначея: – Мы раньше встречались. Позвольте приветствовать вас в королевской семье. – «Что еще я могу сделать? » – Я надеюсь, вы будете очень счастливы. – «На самом деле я не верю, но человеку свойственно надеяться».

Младший король также надеялся, что никакая из его мыслей не отразилась на его лице. Очевидно, он справился со своей физиономией, потому что Лимоза улыбнулась, обнажив кривоватые зубы, и, приседая в реверансе, сказала:

– Спасибо, ваше величество. Я уверена, что буду.

Она смотрела на Орталиса блестящими темными глазами. Девушка была слегка полновата, с круглым розовым лицом и кудрявыми каштановыми волосами с рыжеватым отливом. Никто бы не назвал ее красавицей, но она производила приятное впечатление.

В обеденный зал вошла Сосия. Орталис представил свою жену сестре. Как и Ланиус, Сосия сказала все приличествующие случаю слова. Даже если она и была неискренна (как и он), Ланиус не расслышал этого в ее голосе. Он надеялся, что Орталис и Лимоза тоже не обладают особой чуткостью ко лжи. Но Сосия все-таки не смогла сдержаться до конца. Обращаясь к брату, она сказала:

– Это было так внезапно.

– Ну...

Орталис покраснел? Ланиус никогда бы не поверил, что такое возможно.

– Мы нашли, что подходим друг другу, и вот мы сделали... то, что сделали.

Молча кивнув, Лимоза стала еще более розовой (и такое оказалось возможно).

Подходят друг другу? Что это могло значить? «Я на самом деле хочу это знать?» – задумался Ланиус. Прежде чем он нашел подходящий случай, чтобы спросить об этом молодоженов, вошли слуги с подносами: хлеб, масло, мед, яблоки – обычный завтрак.

Он, Сосия, Орталис и его новобрачная сели за стол. Ланиус задавался вопросом, не появится ли Петросус. Но казначей не пришел. Быть вежливым с Лимозой не составило для Ланиуса труда, но ему пришлось бы постараться сильнее, чтобы оставаться вежливым с ее отцом.

Орталис поднес свою чашу с вином к губам Лимозы. Это был красивый, романтичный жест – пожалуй, последнее, что Ланиус мог бы ожидать от своего шурина. «Кристата тоже сначала была счастлива с Орталисом, – напомнил он себе. – Она так говорила. А что случилось потом? »

Лимоза сказала:

– Я надеюсь, война с черногорцами идет успешно. Никто не стал обсуждать эту тему. Ланиус не выдержал:

– Я надеюсь, расходы королевской казны, которой ведает твой отец, не превысят разумный уровень?

Девушка подняла на него глаза.

– Вы имеете в виду, что он не всегда поступал правильно?

Ланиус молча кивнул головой. Лимоза произнесла:

– Это ужасно!

– Да, Сосия и я тоже так думаем, – согласился Ланиус. Его голос звучал сухо.

Интересно, какое влияние имеет Лимоза на Петросуса? Если она действительно думает, что это ужасно, и если у нее действительно есть какое-то влияние... Но новоиспеченная родственница сказала:

– Мне жаль, но мой отец не прислушивается ко мне. Значит, она поняла намек Ланиуса. Это не удивило его.

Петросус был придворным долгие годы; почему бы и его дочь не могла видеть в том, что казалось замечанием, фактически просьбу к ней что-то сделать? Затем Лимоза добавила:

– Он даже не знал, что мы собираемся пожениться, узнал только после того, как священник провел церемонию.

– Неужели? – Ланиус не смог скрыть удивления – и недоверия.

Лимоза кивнула. И то же самое сделал Орталис. Ланиус мельком посмотрел на Сосию. Она выглядела такой же потрясенной, как и он. Если бы Лимоза спросила своего отца, хочет ли он, чтобы она вышла замуж за Орталиса, что бы он сказал тогда? А что каждый отец говорит, когда к ним подходят с такой вестью? Петросус, возможно, пожелал бы пожертвовать счастьем дочери ради собственного продвижения. Это бы не удивило Ланиуса... слишком сильно. «Или во мне говорит моя неприязнь к казначею? » – подумал Ланиус.

Сосия спросила:

– Что твой отец думает об этом сейчас?

– Ему бы лучше быть довольным! – рявкнул Орталис раньше, чем Лимоза успела ответить.

Она, казалось, была не против, чтобы за нее говорил муж. Это было интересно. «Появилось новое лицо, кого не плохо было бы разгадать», – подумал Ланиус. Манускрипты из архивов легче поддавались трактовке, чем живые люди. Даже загадочные котозьяны были более понятны.

Он поднял чашу с вином, приветствуя молодоженов.

– Я надеюсь, вы будете... очень счастливы вместе. Он едва не сказал: «Я надеюсь, вы будете счастливы так же, как Сосия и я». Учитывая удар, который нанесла его интрижка с Кристатой их счастью, это были не слишком верные слова, какими бы они могли быть немного раньше.

Орталис и Лимоза просияли. Они, должно быть, не заметили этой паузы. А Сосия заметила. Знала ли она, что он хотел сказать? Она разбиралась в нем лучше, чем кто-нибудь другой – кроме, пожалуй, ее отца. Ланиус не любил признаваться даже самому себе, что Грас умел проникать ему в мозги. Но он также не любил отрицать истину.

Он снова посмотрел на Орталиса и Лимозу. Готовы ли они были примириться с правдой? Приходила ли вообще эта мысль им в головы? Он сомневался в этом. «Тем хуже для них».

– Иди же! – велел Грас. Его лошадь устало тащилась, взбираясь на перевал, который связывал Аворнис с Черногорией. Грас наклонился вперед в седле и сжал брюхо животного коленями. – Поднимайся туда.

Лошадь пошла немного быстрее – не очень, но все-таки быстрее. Гирундо, ехавший рядом с королем, широко улыбнулся.