Владимир Ленский - Странники между мирами

Связка ключей висела на стене, в изножье кровати. «Вот ещё непонятная вещь, — подумала Эйле, — почему у него такая кровать? Если он богат, то мог бы позволить себе что-нибудь более роскошное...» Посторонние мысли помогли ей не бояться, и она не прогоняла их. Её сознание как будто раздвоилось: прежняя Эйле раздумывала над тем незнакомым, что встречалось ей на пути, и пыталась найти обоснование для каждого, а новая, бесстрашная Эйле кралась по лестницам в спящем доме, воровала ключи у хозяина и вообще была полна уверенности в своих силах.

Она обхватила ключи ладонью, чтобы они не зазвенели, и осторожно сняла их. Хозяин дышал тихо и ровно. Здоровый человек, сильный, уверенный в себе и своем будущем. И ни одного сновидения. Все сны бродят в доме, таятся в сухом тростнике, поблескивают в бусинах и струятся по обнаженным телам вместе с каплями пота. Это он выпустил их на волю и теперь спит спокойно.

Вот еще одна посторонняя мысль! Эйле беззвучно усмехнулась. Она сумела пройти в узкую щель приоткрытой двери, не задев косяка. Вряд ли Тандернак позволит своей двери скрипеть — но все же осторожность не помешает.

Теперь оставалось найти лестницу вниз и открыть входную дверь.

Эйле спустилась на несколько пролетов и очутилась перед каменной нишей. Дальше никакого хода не было. Она постояла немного, точно ожидая, что камень сейчас расступится перед ней. Затем повернулась и поднялась обратно. Сбоку от хозяйской спальни находилась еще одна дверца, запертая. Эйле взяла ключи и быстро подобрала подходящий — он был меньше прочих. За той дверкой имелась витая лесенка, и она-то оказалась правильной: Эйле почти сразу очутилась в передней. Она узнала это помещение и тотчас поняла, что за минувшие несколько часов ушла от своего прошлого еще дальше. Еще пару часов назад в этом же самом зале стояла растерянная девица с мокрыми глазами. Какими жуткими показались ей новые знакомцы! Кого она испугалась? Грязноватых подростков с глупыми шутками? Детину с ухватками работорговца? Кто-то говорил, что подобные люди всегда трусливы...

Эйле уверенно подошла к двери и стала пробовать один ключ за другим.

— Ну, и куда это ты собралась? — послышался тонкий голос у нее за спиной.

И тотчас та, уверенная в себе, новая Эйле позорно удрала, бросив прежнюю на произвол судьбы. Прежняя Эйле втянула голову в плечи и застыла на месте. Сердце её ухнуло и перестало биться. Пальцы вцепились в связку ключей, как будто можно было в них отыскать спасение.

Детина не торопился приблизиться к ней. Стоял, весело скалясь, посреди комнаты и наблюдал за девушкой, которая осторожно поворачивается к нему.

— Испугалась, дурочка? — спросил он. — Не надо. Никто здесь не будет тебя наказывать. Наш хозяин не любит, чтобы девочек били. Мы же тут разумные люди. Поговорим и все уладим.

Эйле молчала. Ласковость этого человека была такой же фальшивой и немытой, как ковер на полу, и точно так же безуспешно прикрывала липкую грязь, которую никто и никогда не пытался отскрести.

— Ну давай, — продолжал он. — Расскажи, что тебя пугает. Я успокою. Я многих успокоил уже. У тебя был мужчина? Хозяин говорит, что сделает тебя домоправительницей в таверне на Мизенской дороге. Место хорошее, но требует умений.

Эйле медленно подошла к стене, повесила ключи на гвоздь и взяла из гнезда держатель с погасшим факелом. Детина поглядывал на нее покровительственно.

— Огонь не понадобится, — сказал он. — Пойдем прямым путём, по винтовой лестнице. Я здесь все переходы знаю.

Всё так же безмолвно Эйле приблизилась к нему и в последний миг, размахнувшись, с силой ударила надсмотрщика держателем по виску. Удар вышел неловкий, но сильный; мужчина пошатнулся и отлетел к стене. По виску потекла кровь. Эйле подбежала к нему и замахнулась снова. Уже теряя сознание, он видел, как взлетает ее рука с тяжелым держателем, и в последний миг поднял локоть, закрывая лицо. Удар пришелся выше — на лоб. Мужчина громко захрапел, и Эйле, чтобы он не разбудил остальных, схватила пригоршню тростника и сунула ему в рот. Челюсть умирающего судорожно стиснула сухие стебли, потом разжалась и замерла.

Эйле вернулась к ключам. Теперь она больше не сомневалась в себе. И точно — первый же ключ отомкнул замок. Дверь растворилась, и ночь впустила Эйле.

Улицы, утром показавшиеся девушке такими неприветливыми и угрюмыми, теперь выглядели иначе: темнота спрятала убожество домов, скрыла неряшливость мостовой — каждый поворот означал новое приближение к свободе.

Она побежала, петляя и ныряя в любой встречный переулок. У нее не было ни чувства времени, ни чувства направления: внутри городских стен Эйле была совершенно беспомощна.

Ноги у нее гудели. Ночь не заканчивалась. Иногда девушка видела над головой край луны или несколько звезд — там улицы расступались и позволяли светилам заглянуть в утробу города. Эйле миновала несколько ворот, сама того не заметив, и теперь кружила по более тесному пространству, между третьей и второй стенами. Она не отдавала себе отчета в том, как много прошла. Иногда ей чудилось, что она почти не удалилась от дома продажной любви и вот-вот снова увидит перед собой ту тяжелую дверь.

Она остановилась, переводя дыхание. Попробовала понять, не превратились ли и последние события ее жизни в далекое прошлое, не отошли ли они туда же, где теперь скрывались другие воспоминания, — но нет, Тандернак по-прежнему оставался в настоящем и мог схватить ее в любое мгновение.

Эйле подняла голову, пытаясь по очертаниям крыш догадаться, где находится, и вдруг на фоне неба увидела знакомый флюгер. Небо сделалось светлее, и металлический человек бежал по нему в страшнейшей тревоге, навстречу рваным фиолетовым облакам, которые гнал на него ветер.

Эйле снова зашагала, стараясь держаться знакомого направления. Еще одна стена — и в ней ворота. Ступать под своды было страшновато — теперь, когда приближалась заря и разница между светом и тьмой сделалась очевидной, — но Эйле пересилила себя. Здесь кольца городской застройки были совсем узкими, и спустя полчаса она заметила наконец дворцовую стену.

Девушка опустилась прямо на камни мостовой: она решила передохнуть, а заодно пожалеть себя и поплакать, но оказалось, что слез у нее не осталось и сил на рыдания — тоже. Поэтому она просто посидела немного, а после поднялась и, шатаясь, двинулась дальше.

Дворцовые ворота на ночь запирали, но Эйле об этом не знала. Она просто брела наугад, понимая, что рано или поздно ограда приведет ее к входу.

Сама того не зная, она миновала древние ворота, заложенные камнем и заросшие плющом, — те самые, где Ренье обнаружил ржавые кольца и убедился в правоте дядюшкиных россказней.