Ник Перумов - Война мага. Том 4: Конец игры

Главное — не упустить момент, как заведённый твердил Император.

…Там, на холме, на одинокой вершине среди бесконечного туманного моря, могучий воин в алом плаще по-прежнему протягивал руку, пытливо вглядываясь во мглу, ожидая его, Императора, надеясь и веря.

Я не подведу тебя, поклялся правитель. Ни тебя, ни самого последнего пахаря в пределах моего мира.

А вокруг него всё носились нергианцы, словно муравьи в куче, задетой медведем. Как-то даже недостойно столь загадочного и таинственного Ордена; впрочем, тайны редко оказываются достойны собственной славы.

Что-то у них пошло не так. Даже совсем не так.

Император улыбается.

Грохот.

Он обрушивается разом, со всех сторон, словно подземелья Нерга стали обваливаться под тяжестью наступившей стопы неведомого исполина, словно в сердце земных недр разразилась внезапная гроза, осыпая молниями стены и тщась вырваться из каменной темницы.

Император хохочет.

Смех, живой и искренний, исходит из самого сердца.

Нашлась и на вас управа, бесцветно-безликие. Сежес пробилась-таки вниз и сейчас она…

Но тогда я не смогу — не смогу исполнить задуманное — нет, она не должна, не может, это уже ни к чему!..

Рычание. Зелёный свет меркнет, грохот сменяется жалобными скрипами и скрежетами, словно оседают расколотые плиты, стирая в кровь — каменную пыль — неровные края разломов.

Однако твердыню Нерга крушит совсем не Сежес. Приближение чародейки Император почувствовал бы сквозь скалы, и лёд, и огонь. Это не она.

Но тогда кто же?!

…Кто бы это ни оказался, нергианцам он (она, оно) явно не по вкусу. Безликие визжат и разбегаются — вернее, разлетаются. Кто-то падает, верещит придавленным котёнком, другие спешно сбиваются спина к спине и плечо к плечу, подземелье гудит от свивающейся в тугую пружину магии; Император ощущает упругие толчки, словно где-то рядом ожил тяжёлый молот, приводимый в движение водяным колесом.

Вновь грохот. Косная материя не выдерживает столкновения двух начал. Вокруг алтаря начинают валиться куски свода, однако ни один не задевает Императора даже по касательной.

Нечто приближается, и оно настолько мерзко, гнусно и отвратительно, что в человеческом языке просто не находится правильных слов. Любое из них ограничено, ибо создавалось, как ни крути, под голубым небом и на вольном ветру. Даже злые, слова отражают ночные звёзды, шёпот трепещущих ветвей — или рокот неистовых штормов. Даже малоприятные для человека змеи, пауки, крысы — лишь часть вечно изменчивой природы, где из великой стены не вырвешь, не вытащишь ни единого кирпича.

Даже мор, приносящий заколоченные дома, где воют оставленные умирать заболевшие — чтобы уберечь ещё здоровых, — даже он — часть сущего и такая же его часть, как небесная радуга, яркое солнце или вольнотекущая река.

Даже вполне мерзкий Нерг, предавший собственную расу, не настолько гадок и гнилостен.

А надвигалась поистине квинтэссенция всего, что ненавистно человеку, обречённому жить и умереть под неисчислимыми звёздами.

Но — не «великое», не «страшное». Врага можно уважать, даже ненавидя до зубовного скрежета и потемнения в глазах. Врага — но не это .

Император повернул голову. Чем бы ни оказалось надвигающееся нечто, оно имело форму, центр, средоточие.

Зелёные блики в ужасе носились по стенам, тяжко скрипел в предсмертной муке каменный свод; нергианцы, из самых храбрых, сомкнули кольцо вокруг алтаря, явно не собираясь расставаться с драгоценной добычей без боя.

«Прочь!»

Не голос, не рычание и даже не шипение. Не слово, не мыслеречь и не озарение. Нечто тупо давящее со всех сторон, колотящееся в костяные бока черепа; удары сливаются в ритм, ритм ходит кругом, круги обретают форму и смысл.

«Прочь!»

Нергианцы дрожат, но не сдаются. С лёгким шелестом, словно нетопыри, со всех концов подземной крепости слетается подмога; Император чувствует, как с хрустом рвётся сущее вокруг надвигающегося Нечто. Правитель Мельина не пытается понять заклятья всебесцветных — нет шансов, настолько они стремительны и сложны. Но противник безликих надвигается всё равно, пусть с некоторым трудом, но отбрасывая всё, на него нацеленное. Он — она, оно, всё вместе — ближе и ближе, пол содрогается, мягко, словно по нему ступает кошка — но весящая больше, чем весь Мельин вместе с катакомбами и дворцовой скалой.

Последних нергианцев расшвыривает, уносит, словно сухие листья осенним ветром; зелёное свечение почти угасает, держится еле-еле, и в его лучах Император видит…

Тайде. Сеамни Оэктаканн. Или нет — Агата. Рабыня Агата в руках господина Онфима, владельца бродячего цирка «Онфим и Онфим». А в глазах — безумный блеск Иммельсторна, Деревянного Меча, проклятия сотворившего зачарованный клинок народа Дану.

Император усмехается. Сеамни далеко. Она наверху, в полной безопасности — насколько это возможно, когда идёт битва, да ещё и с таким врагом, как Всебесцветный Орден. Очередной морок — уж сколько их было!..

Дану приближается, и сквозь каменный жертвенник пробиваются земные содрогания.

«Отдай!»

Привидение — или что это на самом деле — медленно поднимает правую руку; на ней — латная перчатка из белой кости неведомого зверя. Точный двойник той, что на левой у него, Императора.

— Возьми, — усмехается правитель Мельина, не сомневаясь, что существо прекрасно понимает каждое его слово. — Приди и возьми. Я связан, беспомощен. А ты сокрушил… сокрушила мощь всего Нерга. Чего же ты медлишь? Что тебя сдерживает?

— Вручённое в дар нельзя отобрать, — произносит призрак голосом Сеамни, и Император вздрагивает — сейчас различить подделку не смог бы даже он. — Только получить обратно. Нерг глуп, он брал у нас силу и надеялся обмануть. Они придумали этот трюк с перчатками, сумели их выковать, слив нашу мощь со своею. Отдай полученное, Император людей.

— Почему я должен это сделать?

Призрак содрогается, по родному лицу прокатывается судорога гримасы. Сквозь лик Сеамни проглядывает нечто, заставляющее Императора зажмуриться и заскрежетать зубами — смотреть в проглянувшие буркалы не смог бы никто.

Распад. Гниение. Истаивание.

Потоки нечистот. Подонки заживо распавшихся душ.

Черное, серое, зеленое.

«Нет иного».

— Почему? — возвышает голос Император. — Всемогущему нет нужды держаться за какие-то там перчатки.

«Нет иного!» — тупо повторяет призрак.

Приказ. Бессловесный, он слагается из тех же ритмов, что и первое, понятое правителем Мельина.

Стой. Почему я вообще воспринимаю это?!

Потому что ты, Император, теперь — часть Разлома. В твоих жилах — его кровь. Значит, хозяева расколовшей Мельин бездны могут тебе приказывать. Вернее, это они так думают.