Дженни Вурц - Проклятие Деш-Тира

До чего же Люэйну недоставало сейчас телесной оболочки! Он страдал, что не может по-настоящему смягчить удар своих слов, ибо его лицо, какие бы мучения ни отражались на нем, было лишь искусной иллюзией. Как бы он ни стремился, он не мог ни взять Маноллу за руку, ни коснуться ее плеча. Ему были доступны лишь слова утешения.

— Кайден, — сочувственно произнес Люэйн. — Это неотвратимо. Содружество Семи раскинуло нити судьбы. Мы увидели, что ненависть Лизаэра к его брату-Фалениту порождена Деш-Тиром. Но нам не дано было узнать, почему такое возможно.

Борясь с подступающими слезами, Манолла невидящими глазами смотрела на мага.

— Я думала, что это невозможно.

— И да, и нет одновременно, каким бы нелепым ни казалось подобное утверждение, — признался Люэйн. — Нам неведома природа Деш-Тира. Мы не можем заглянуть внутрь этого существа, а способны только оценивать результаты его сокрушительной деятельности. По происхождению он чужд Этере и лишен Имени, определяющего его сущность. Риатанские паравианцы поступили весьма мудро и не стали пытаться истолковать силы, слагающие Деш-Тир. Ты знаешь, Трайт был вынужден действовать иначе, когда Деш-Тир прорвался на Этеру и ему пришлось спешно запечатывать Южные Врата. Но в борьбе с этой чумой Трайт лишился большей части своих магических способностей. Какие бы ужасающие открытия по поводу сущности Деш-Тира ни сделал наш несчастный собрат, они стерлись из его памяти. Правильнее сказать, были стерты.

В скорбном молчании Манолла размышляла над услышанным.

— Принцы — это ваш единственный шанс победить Деш-Тира?

Люэйн попытался сделать вид, будто он расхаживает взад-вперед, но потом оставил это занятие, почти недоступное ему в нынешнем облике.

— Обстоятельства вынудили нас выбирать между неизбежной войной и возвращением Этере солнечного света, — кратко ответил он.

Бледная, напоминающая статуэтку из слоновой кости, Манолла откинулась на спинку кресла.

— Уж лучше скажите, что у вас не было выбора, — с привычной холодной иронией сказала она.

Сейчас она казалась девчонкой, неожиданно забравшейся в громадное кресло.

Ценя ее мужество, Люэйн склонил голову.

— Мы решили, что должны известить тебя немедленно. Ты понимаешь, что теперь не может быть и речи о возведении Лизаэра на тайсанский престол. Но ты не должна отчаиваться. Со временем появятся другие наследники-Илессиды, неподвластные вмешательству Деш-Тира. А до тех пор тебе придется быть более чем «тенью позади трона». Что бы ни случилось, наследие Тайсана должно сохраняться во имя будущих поколений.

Выпрямившись, Манолла наклонила голову.

— Можете быть в этом уверены и передайте мои слова вашим собратьям. Стойкость кланов Тайсана останется прежней.

— Я в этом и не сомневался. — В иное время и при иных обстоятельствах Люэйн позволил бы себе изобразить на лице улыбку. — Только отнесись к тому, о чем узнала, с предельной осмотрительностью. Кориатанские ведьмы ни за что не должны проведать об этом раньше, чем события станут явными. Помни: после сокрушения Деш-Тира наступят тревожные времена. Ход событий окажется настолько шатким, что любое слово, любой поступок смогут направить его в ту или иную сторону. Время это будет опасным и даже чудовищным по своим беззакониям.

Люэйн не мог ей признаться, что предсказания нитей судьбы заставили содрогнуться даже Асандира, известного своей невозмутимостью.

Манолла не представляла себе, какие события могут быть хуже и страшнее войны и лишения Тайсана наследного принца. Она заверила Люэйна, что будет действовать с предельной осторожностью, но собственные слова казались ей совсем формальными. С оледеневшим сердцем Манолла следила, как облик мага тает в воздухе, и потом еще долго глядела туда, где стоял Люэйн. Ее не слишком заботило, какие слова она скажет предводителям кланов, которые, не пройдет и часа, должны будут собраться в этом зале. Манолла мучительно думала о том, какие слова она скажет маленькому Майену.

С той минуты, как обаятельный светловолосый принц покинул западный форпост, мальчишка только и делал, что подражал безупречным манерам Лизаэра и тому неуловимому величию, которое отличало королевского наследника от остальных людей.

— Провались ты в Ситэр со своим величием, проклятый Илессид! — не выдержав, закричала Манолла, и завешанные шпалерами стены отозвались эхом ее страданий. — Сколько еще сердец помимо бедного сердца моего внука разобьет твое вероломство?

В прежние времена это помещение служило гостиной на женской половине дома старого графа. В воздухе и сейчас улавливался аромат сухой лаванды, к которому примешивался запах березовых дров, горевших в очаге. Но если когда-то гостиная была залита ярким солнечным светом и наполнена звонким смехом, сейчас в ней господствовал полумрак, сгущавшийся в укромных уголках до настоящей тьмы. Высокие, почти до потолка, арочные окна были плотно задрапированы толстым войлоком, преграждавшим доступ не только сквознякам, но и серому дневному свету. Тяжелые, плотные портьеры закрывали львиные головы на карнизах и фрески с изображениями нимф и дельфинов. Из-за вечной сырости и то и другое покрывал густой слой плесени. Только узорчатый пол, выложенный розовыми, золотистыми и серыми мраморными плитками, напоминал о далеком и беззаботном прошлом. Теперь здесь находились дневные покои Главной колдуньи Кориатанского ордена.

Разумеется, пол можно было бы застелить коврами, но Морриэль избегала подобных излишеств. Свечи она также считала помехой своим сосредоточенным размышлениям. Аскетичная, давно утратившая интерес ко всему мирскому, Главная колдунья, сидевшая в незанавешенном алькове, который предпочитала использовать для таких размышлений, выпрямилась и выжидающе взглянула на входную дверь. Тут же в дверь слегка постучали, и Главная колдунья удовлетворенно кивнула. Бриллиантовые головки булавок в ее волосах сверкнули крошечными огоньками.

— Впустите Первую колдунью, — велела Морриэль мальчикам-пажам.

Паж, находившийся ближе к двери, выскользнул из угла и отодвинул засов.

Лиренда пронеслась мимо одетого в ливрею мальчишки, даже не взглянув на него, словно он был предметом мебели. Приблизившись, она присела в реверансе, прошелестев шелком юбок и нетерпеливо ожидая, когда Морриэль позволит ей встать. Щеки Лиренды раскраснелись от ликования. Она поспешно сбросила плащ с нашитыми лентами — знаком ее положения в ордене. Когда второй паж принял от нее плащ, Лиренда осмелилась взглянуть прямо в глаза Главной колдуньи.

— Началось, — взволнованно произнесла Первая колдунья.

— Покажи.