Дарья Иволгина - Степная дорога

Кроме того, если рассуждать по совести, то деньги эти принадлежали не Салиху и не Мэзарро, а Одиерне. Они были частью ее приданого. Коли уж не досталась красавица в жертву ворчливому Старику, то, стало быть, и приданое ее предназначено теперь для другого супруга. Живого. Того, кому она родит детей.

Впрочем, сама девушка, робкая и тихая, как лань, об этом даже и не помышляла. Ее спасли от страшной смерти, с нею обращались ласково, за всякую, даже мельчайшую, услугу благодарили – большего она и не желала.

А госпожа Фадарат видела, что самое сокровенное ее желание вот-вот сбудется: дом, полный здоровых, горластых внуков, красивая невестка, младший сын, делящий время между купеческими делами и семьей… Один только Салих, старший, родной ее сын – только он оставался вечной ее тревогой.

Но за более насущными заботами эта отступила куда-то в тень и оттуда тайно глодала материнское сердце – привычными уже, ступленными зубами…

Тем временем Мэзарро нанял работников, чтобы те привели в порядок дом, выкрасили стены, повесили везде цветные занавесы, вычистили фонтан, насадили розовых кустов. И пока шли работы в доме, неустанно наблюдал за их ходом.

В конце концов госпоже Фадарат надоел постоянный запах краски и громкие голоса чужих мужчин, не смолкавшие в доме с утра и до позднего вечера.

– Довольно, – сказала она младшему сыну, – дом уже приведен в порядок, а остальное довершится само с течением времени.

– Но госпожа моя! – возмутился Мэзарро (на одной щеке пятно краски, локти в земле, под ногтями грязь). – Мы ведь еще не завершили… Я хотел сделать один покой с арочным проемом, чтобы в алькове положить ковры, а под аркой повесить клетку с птицами…

– Довольно, – повторила госпожа Фадарат. – Знаешь, как говаривали во времена моей молодости? "Когда дом закончен, остается только умирать". И арочный проем, и клетку с птицами доделаешь сам, постепенно.

И Мэзарро послушал свою мать, как слушал ее во всем.

Он женился на Одиерне и занялся шелковой торговлей. Открыл лавку, начал присматривать себе компаньона – хотел отправить караван в Нарлак, а если повезет – снарядить корабль в Мономатану.

Очень быстро в Мельсине нашелся человек, который охотно присоединился к предприятию Мэзарро и предложил ему отправлять караваны совместно. Мэзарро пришел в восторг от этого предложения. Тем более, что господин Фатагар – так звали этого расторопного торговца – обладал большим опытом. Господин Фатагар – прирожденный торговец шелком. Он буквально родился с коконом тутового шелкопряда во рту. Во всяком случае, так он утверждал.

Впрочем, были у господина Фатагара и другие особенности. Кроме торговли шелком, он промышлял и иными делами. Такими, о которых предпочитал не рассказывать кому попало. И уж конечно о них не следовало знать молодому, вспыльчивому и глупому Мэзарро.

Например, не следовало знать Мэзарро об одной встрече, которая была назначена в загородном доме Фатагара на вечер. Посетитель, ожидавшийся там, был настолько необычен, что торговец отпустил на этот вечер всю прислугу, оставив только одного старого слугу, которому всецело доверял – не потому, что слуга был старым и преданным господину, но потому лишь, что у него был отрезан язык. Так что ничего лишнего тот сболтнуть бы не смог даже при очень большом желании.

Впрочем, насколько можно было считать человека, явившегося к Фатагару с визитом, необычным? Это уж с какой стороны посмотреть. Звали Фатагарова гостя Сабаратом из Халисуна. Это был рослый, гибкий, загорелый человек с небольшой черной бородкой, окаймляющей хищное лицо с острыми чертами и пронзительными светлыми глазами. В определенном смысле он был очень красив.

Казалось, трудно сыскать на свете двух человек, настолько не похожих друг на друга, как этот халисунец и саккаремский торговец шелком. Господин Фатагар, невысокий, полный, с холеными пухлыми руками и бледным лицом, любил окружать себя роскошью. Множество роскошных безделушек наполняли его комнаты, делая их душными. Казалось, здесь можно с непривычки задохнуться, столько вокруг стояло кувшинчиков, вазочек, подушечек, искусственных цветов, сработанных из различных драгоценных и полудрагоценных камней, статуэток, вырезанных из кости и самоцветов, разбросанных повсюду крошечных носовых платочков – шелковых и кружевных, белоснежных и пестрых.

Посреди всего этого океана роскоши в большом кресле с резными подлокотниками, выполненными в виде бьющих хвостом морских драконов, восседал сам господин Фатагар и поигрывал маленьким веером на тонкой золотой рукояти.

– Ну, какие новости? – растягивая слова, жеманно осведомился Фатагар. И усмехнулся, махнув рукой в сторону кресла, которое, в пару первому, стояло у небольшого тонконогого столика, обильно инкрустированного перламутром.

Халисунец кивнул Фатагару в знак приветствия и бесцеремонно плюхнулся в кресло, положив свои длинные ноги в пыльных дорожных сапогах прямо на хрупкий столик.

Столик опасно захрустел.

– Э-э… – протянул Фатагар, слегка похлопывая своего гостя веером по плечу. – Друг мой… Дело в том… Э-э… Нельзя ли, понимаете ли… убрать… Вещица старинная, весьма ценная… Я достал ее с большим трудом и, думаю, здорово за нее переплатил.

– Денежки счет любят, – одобрительно вставил Сабарат. Он от души забавлялся.

– А я, – продолжал Фатагар, – весьма привязан к своим… э-э… вещам.

Халисунец широко ухмыльнулся, блеснув в черной бороде ослепительно белыми зубами, и снял наконец ноги со столика. Фатагар явно вздохнул с облегчением.

Несмотря ни на что, эти двое великолепно понимали друг друга. Как бы ни разнились они внешне, на самом деле и Фатагар, и Сабарат были вылеплены из одного теста. Только для изготовления Фатагара Богам потребовалось теста куда больше.

– Проклятье! – вскричал Сабарат. – Но тогда я, с вашего позволения, сниму сапоги! Дьявольски устали ноги. Пришлось побегать, друг мой, пришлось проделать долгий, многотрудный путь.

Не дожидаясь позволения, он наклонился и стянул с себя сапоги. Фатагар поморщился, но возражать не стал. Оставшись босым, халисунец свистнул сквозь зубы и вошедшему слуге приказал принести вина и кубков – "знаешь, тех, серебряных – побольше". Слуга глянул на Фатагара и, получив от хозяина утвердительный кивок, повиновался.

– У вас отменное винишко, – заметил Сабарат развязно. Теперь он расхаживал по комнате, то и дело останавливаясь, чтобы осмотреть то одну безделушку, то другую.

Фатагар наблюдал за ним холодными, внимательными глазами.

– Так как наши с вами дела, дорогой друг? – осведомился торговец шелком. Голос его звучал почти елейно.