Дарья Иволгина - Степная дорога

– Я это был, – хмуро ответил дядюшка Химьяр. – Да ты и не удивлен, как я погляжу.

– Подозревал подобное, – ответил Салих. Сердце у него упало. Ведь чуял, чуял недоброе – еще вчера чуткий на опасности нос уловил знакомый запах! Зачем только остались на ночь!

– Коришь себя? – усмехнулся дядюшка Химьяр невесело. – Небось, жалеешь, что в дверь мою постучал?

– Ты читаешь мои мысли.

– Таковы твои мысли, горемыка, что прочитать их даже неграмотный сумеет… Навидался ты от людей разной пакости, вот и подозреваешь всех и каждого. Может, и не напрасно. Да только я-то не человек, меня и подозревать не следует…

– Как – не человек? – такого Салих уже не ожидал. Даже рот разинул.

– А вот так. Я оборотень… – Дядюшка Химьяр вздохнул. – На роду тебе, видать, написано, знать много лишнего. Такого, от чего ночной сон делается беспокойным, а в голове седых волос прибавляется.

– Меня учили, что лишних знаний не бывает, – парировал Салих не без яда в голосе.

– Учили его, гляди ты… – отозвался дядюшка Химьяр. – Кто это тебя учил?

– Жизнь.

– Кнут да голод тебя учили, да плохо выучили, – догадливо произнес старый охотник. – Не тереби кинжал, я ведь тебя насквозь вижу. Ты оттого и девчонке, как собака, этой предан, что избавила тебя от твоих учителей… Ладно, за завтраком поговорим. Кстати…

Он неторопливо накрыл на стол и пригласил Салиха. Тот уселся, все еще настороженный, не зная, чего и ожидать.

– Итак, ты – оборотень, – напомнил гость, видя, что молчание затягивается.

– Да. Вчера была ночь полнолуния.

– Ты едва не загрыз меня.

– Себя обвиняй. Дома нужно было сидеть. Медведь – хищник, ему иной раз очень даже свойственно охотиться… на мясо. – Дядюшка Химьяр усмехнулся. – Такова природа.

– Странный ты все же оборотень, – сказал Салих. – Людей привечаешь, лечишь их. От самого себя, похоже, оберегаешь.

Дядюшка Химьяр смотрел на Салиха лукаво. Его, казалось, забавлял этот разговор.

– Можно подумать, – заявил старый охотник, – что двойственность свойственна одним только оборотням. Ночью в полнолуние я медведь-людоед, а все остальное время добрейшей души человек, знахарь, ведун и еще много что. А люди что – другие? Иной за безделку готов со слуги шкуру заживо спустить, а с собственными детьми мягче перины – любую шалость простит, любой каприз исполнит… Не видал никогда, что ли?

– Видал, – согласился Салих.

– Да ты и сам, небось, такой же. На весь мир люто обозлен, а перед этой девочкой шелковой травой стелешься…

– И это правда, – сознался Салих.

– Зло и добро с легкостью уживаются в душе одного и того же человека, – продолжал дядюшка Химьяр. – БОлее того, они там мирно сосуществуют и даже не всегда мешают друг другу. А иной раз и вовсе невозможно отличить, где зло, а где добро – так они похожи между собою. Иной раз добро имеет оскал злобы, а зло прикидывается добренькой овечкой…

– Нет уж! – возразил Салих. – Когда я вижу добро, я сразу его распознаю. У добра свой вкус, у зла – свой.

– Глупости! Вот послушай. – Дядюшка Химьяр поставил локти на стол и придвинулся к своему собеседнику поближе. – Вот почему это случается. Зло и добро – родные братья. Как-то раз Творец Мира, Предвечный Отец, задумал сотворить себе сына. Ты слушай, слушай! Это – истинное предание. – В голосе дядюшки Химьяра послышались проповеднические нотки. Салих ожидал чего угодно, только не этого. Медведь-оборотень, провозглашающий веру Богов-Близнецов? Вот когда подивился Салих сам себе: думал, ни за какие блага мира не захочет больше повстречаться с братом Соллием – и на тебе! Многое бы сейчас отдал, лишь бы Соллий оказался рядом!

– Мне рассказал это предание мой отец, а он услышал его от своего… Предвечный Отец не был уверен в собственных силах. В последний миг он усомнился в том, что сын его может быть столь совершенен, как замышлялось. И потому был порожден сын ущербный. И стал он Темной Стороной Сущего. И когда посмотрел Предвечный Отец на порождение души своей, то понял, что способен и на более совершенные творения. И тогда исторг Он из себя второго сына, который был поистине совершенен. И стал этот второй сын Светлой Стороной Сущего. Эти два брата, противоборствуя между собою, создали тот мир, в котором мы живем. Старший лепил все злое, младший – все доброе… Но Предвечный их Отец захотел перемешать доброе и злое… Вот оно как.

Наверное, брат Гервасий сумел бы рассказать Салиху, с какой именно ересью столкнулся он сейчас. В том, что верования дядюшки Химьяра имели какое-то отношение к религии Богов-Близнецов, Салих не сомневался. Как и в том, что Ученики Братьев признали бы эти верования ложными и строго наказали бы их последователя.

И все-таки забавно было бы посмотреть, какую физиономию скроил бы этот всеми недовольный святоша Соллий!

– Стало быть, в тебе уживаются оба эти начала? – уточнил Салих. – И темное, и светлое?

– Да и в тебе тоже, – торжествующе заключил дядюшка Химьяр. – И в ней, – он кивнул в сторону Алахи, – и в людях, что живут в долине… Когда я медведь, я беспощаден и страшен. Но как человек я весьма приятен в общении. У меня, кстати, мягкий характер.

– Я заметил, – проворчал Салих. Он решил, что пора уходить. Алаху придется нести на руках. Если они найдут пещерный храм, то жрицы сумеют подлечить ее там. Во всяком случае, в храме Праматери Слез, он надеялся, не будет никаких оборотней, ведущих скользкие разговоры о природе добра и зла.

Привратница была очень стара. Казалось, сама Вечность смотрит из ее старческих глазами. Закутанная в медвежью шкуру, старуха неподвижно восседала на пороге пещеры. За ее спиной пылал огонь. Две едва различимые фигуры служительниц то появлялись у костра, то вновь исчезали в глубине пещеры. Они следили за тем, чтобы пламя не погасло. Старую привратницу это уже давно не тревожило. Ее вообще не трогали земные дела. Вокруг нее были только лед и горные вершины. Она не знала и не желала знать о том, что происходило внизу, в долине, у людей. Ей не было дела до недр Самоцветных Гор. Она знала только одно дело: сидеть на пороге и сторожить вход.

Совсем молодой девушкой прибежала она к Праматери Слез, спасаясь от жестоких хозяев, заставлявших работать ее днем и развлекать хозяйского сына – по ночам. Она бежала в горы, несколько дней скиталась и однажды – это действительно было вечность назад! – вышла к этой пещере. Тогда у порога сидела другая привратница. Тоже старуха.

Обезумевшая от голода, страха и усталости девушка, возможно, прошла бы мимо, не заметив неподвижной фигуры, таившейся в глубине пещеры. Но привратница сама окликнула ее.

Здесь, в пещере, под добрым покровительством Праматери Слез, беглянка нашла все, по чему исстрадалась ее душа: любящую семью, заботливых наставниц, свое место у очага и свое дело. Она принесла нерушимые обеты и сделалась жрицей Богини.