Дарья Иволгина - Степная дорога

– Подари мне человека, – сказал Арих.

Винитарий поднял брови.

– Человека? Ты хочешь сказать, раба? Наверное, надоело спать одному, а? Я могу поделиться с тобой какой-нибудь из моих наложниц… Некоторые недурны. Выберешь ,когда вернемся в замок.

– Я не сказал "женщину", – невозмутимо возразил Арих. – Я сказал "человека".

Это заявление вызвало новый взрыв хохота у дружины.

– Ай да Арих! – воскликнул Бледа. – Вот речи настоящего воина!

Арих хмуро поглядел на Бледу.

– Не насмехайся, – предостерег он негромко. – У нас в роду отрезали слишком насмешливые языки и прибивали их к коновязи.

Бледа покачал головой.

– Избави Боги насмехаться над тобой, Арих, – искренне сказал он.

– Так о каком человеке ты говоришь? – Теперь Винитарий выглядел по-настоящему заинтересованным.

– О том, которого ты взял вместе с девушкой в селе, – пояснил Арих. – Подари мне его.

Винитарий даже рот раскрыл – так удивился.

– Сколько времени знаю тебя, Арих, – молвил наконец кунс, – столько времени, сдается мне, знаюсь я с загадкой. Еще дня не было, чтобы ты не удивил меня.

Арих пожал плечами, всем своим видом показывая: если кунсу угодно удивляться – на то воля кунса; он же, Арих, просит за спасение кунсовой жизни такую малость.

Между тем Винитарий решил сыграть с Арихом в загадки – игра, любимая среди дружинников и воинов.

– Ладно. Я подарю его тебе, но при одном условии.

– Назови это условие, – согласился Арих. Обычай исполнять желание только в том случае, если просящий сумеет ловко обосновать свою просьбу, бытовал и среди воинов Вечной Степи. Воистину, воины везде сходны, словно представляют собой единый народ!

– Назови причину, по которой ты желаешь им владеть, – потребовал Винитарий.

Арих не раздумывал ни мгновения.

– Этот человек одной веры со мной, – ответил он. И бестрепетно начертил в воздухе круг, разделенный пополам, – знак Божественных Близнецов.

Заточение Соллия закончилось. Страж с неприветливым видом отомкнул замок на цепи и подтолкнул еще сонного пленника ногой:

– Вставай!

Соллий, покачиваясь и хватаясь за стену, поднялся на ноги.

– Куда?..

– Туда!

Страж толкнул его в спину. Едва не пропахав носом каменный пол подвала, Соллий вывалился в узкий коридор. Немилосердно браня нерасторопного пленника и то и дело награждая его тычками и затрещинами, страж подогнал Соллия к ступеням, ведущим наверх. Вскоре Соллий, изрядно помятый, с подбитым глазом и распухшими запястьями, но целый и здоровый, предстал перед кунсом Винитарием. А рядом с кунсом стоял и холодно глядел куда-то мимо пленника Арих.

– Ты этого человека просил отдать тебе в рабство? – спросил Винитарий, когда Соллий остановился, тяжело переводя дыхание и тараща удивленные глаза.

– Да, – ответил Арих.

– Забирай его, – сказал Винитарий. – Он твой. Можешь делать с ним все, что тебе угодно.

Арих поклонился кунсу в знак благодарности и повернулся к Соллию.

– Ты свободен, – сказал он. – Уходи отсюда. – И добавил: – Святы Близнецы, чтимые в Трех Мирах…

– И Отец Их, Предвечный и Нерожденный, – отозвался Соллий и низко склонился перед Арихом. – Прощай, брат.

Арих не ответил. Поначалу он думал, что внезапное признание Близнецов своими Богами он сделал несерьезно, просто ради спасения старого товарища. Но увидев, как блеснули слезы на глазах Соллия, вдруг устыдился и от души попросил прощения у Богов друга за то, что обидел их неискренностью.

"Боги моего Соллия! – мысленно обратился Арих к Близнецам. – Храните его от беды и… присматривайте за ним, что ли. Он не воин и мало знает людей. А я почту вас под корнями того дерева, где убил человека, и принесу вам в жертву молодого бычка… – Тут Арих вовремя воспомнил о том, что говорил Соллий о жертвоприношениях и о том, как относятся Близнецы к кровавым жертвам. – Нет, лучше цветы… и что вы там еще любите?"

Он усмехнулся.

О том, какие непотребства чинил Людоед над своими наложницами, никогда не говорили между собой даже видавшие виды комесы лютого Винитария. По правде сказать, мало кому это было любопытно. Иногда Винитарий оставлял девушек у себя, иногда сбывал их на сторону. Случалось, отдавал на потеху комесам.

Домаслава, видать, не угодила кунсу, потому что он вывел ее к дружинникам на следующее же утро. Девушка была в одной только рубахе, не прикрывавшей колени и разорванной в нескольких местах, босая. Кунс безжалостно тащил ее за толстую русую косу, растрепанную, заплетенную кое-как, и посмеивался в свою густую светлую бороду. Лицо девушки, с разбитой, опухшей верхней губой и расцарапанной скулой, было залито слезами. В глазах метался животный ужас: она уже плохо понимала, где находится и что с нею случилось. Рассудок отказывался ухватывать происходящее.

– Глядите – ай, какая стыдодейка! – молвил он. – В одной рубахе бродит, точно дитя малое, а у самой уж и грудь видна в прореху!

Комесы засмеялись. Некоторые начали щурить глаза, присматриваясь к тому, что позволяла увидеть короткая рубаха.

– Пробралась в мою постель, – продолжал насмехаться Винитарий, – да давай там плакать! Кто тебя принуждал? Отвечай: принуждал тебя кто-нибудь? – Он вдруг изо всех сил рванул косу, так что девушка вскрикнула от боли и неожиданности. – Говори!

На скуле Домаславы горело красное пятно. По щекам бил, подумал Арих. Он не одобрял жестокого отношения к женщинам. Лошадь – и ту надлежит ласкать, уговаривать, шептать ей добрые слова и угощать вкусным, чтобы хорошо служила человеку. А что говорить о женщине! Ведь она не только для бездельной утехи. Женщина – будь то первая жена или последняя наложница – приносит тебе детей. Она заботится о твоей одежде, о пище для всего дома. В конце концов, она засыпает рядом с тобой в постели. Арих никогда не стал бы поднимать руку на того, кто спит рядом. Тому, с кем делишь ложе, нужно доверять. А какое уж тут доверие, если и по лицу бьет, и за косу таскает, и перед дружиной своей так открыто позорит…

– Я оставляю ее вам, – сказал Винитарий. – Мне она не нужна. В постели как бревно, не улыбнется, не приласкает. Только плачет да вырывается, пока ей руки не выкрутишь. Забирайте! Может быть, кому-нибудь из вас эта злюка глянется?

– Много сыщется здесь таких, кому твоя злюка очень даже глянется, кунс! – заверил Винитария Бледа, улыбаясь.

И правда, дружинники уже начали переглядываться, подталкивать друг друга в бок кулаками, подмаргивать. Начинали уже готовить жребии, чтобы определить очередность. Когда кунс отдает не угодившую наложницу на потеху дружине, ее берут все по очереди, чтобы всяк мог натешиться и не счесть себя обиженным. С такими рабынями поступали как с военной добычей, ни прав для них не признавая, ни милосердия. А то, что сельская девушка не была рабыней, – про то и не думали. Винитарий ее вместо дани забрал, и село молчаливо позволило кунсу так поступить. Стало быть, в рабство Домаславу отдали.