Дарья Иволгина - Степная дорога

– Я так и думал, – пробормотал Салих, уже не в силах бороться со сном. – Поздравляю тебя, брат! – И добавил: – А если родится дочь?

Мэзарро засмеялся.

– Я встречал достаточно достойных женщин, чтобы обрадоваться рождению еще одной.

Салих не отозвался. Он уже крепко спал.

Пожалуй, трудно было представить себе людей более разных – и внешне, и характером – чем Мэзарро и Салих. И хоть числились они братьями и сыновьями одного отца, но родство свое словно бы всякий раз открывали для себя заново.

Алаха, повзрослевшая, с красными шрамами на щеках (об их происхождении Мэзарро даже спрашивать не решался), хмуро смотрела на братьев. Ей не по душе было предложение Салиха. Салих хотел, чтобы возмездие над Фатагаром совершили они с братом, а Алаха, по его мнению, должна была оставаться дома.

– Твои ноги еще не зажили, госпожа, – говорил он спокойно, но твердо. – Между тем, действовать надлежит как можно быстрее. Иначе, кто знает, он успеет уйти – и ищи его потом по всей Вечной Степи!

– Степь широка, – сказала Алаха, – а тропка узка. Далеко не уйдет.

– Прости меня, госпожа, – вмешался Мэзарро, – но это дело лучше сделать все же в городе. Караван всегда идет под хорошей охраной. Нет смысла рисковать. План Салиха хорош тем, что не требует много людей и почти безопасен.

– Я пойду с вами, – отрезала Алаха. – Мази вашей матери сделали свое дело лучше заклинаний моей покойной тетки. Я почти не хромаю.

Им так и не удалось отговорить ее. Алаха – и Салих имел уже несколько случаев убедиться в этом – была невероятно упряма. Когда ей что-то втемяшивалось в голову, никакие доводы не могли заставить ее сменить мнение.

Собрались быстро: широкие плащи, сапоги (Алаха предпочла остаться босиком), краска, сделавшая лица братьев смуглыми и неузнаваемыми в тени капюшона. Взяли экипаж и лошадей – их Мэзарро купил для Одиерны совсем недавно и, по счастью, еще не успел обновить, так что в городе этот выезд не знали.

И отправились…

Господин Фатагар скучал. И нервничал. Слишком долго тянется ожидание! Пора выступать в путь. А утешительных вестей от Сабарата нет как нет. Проклятый разбойник, куда он только делся? Не нашел девчонок? Вздор! В мире полным-полно неосмотрительных девчонок, и уж кого-кого, а Сабарата не нужно обучать простейшим навыкам: как подстеречь, как набросить на голову мешок, связать и перебросить поперек седла, а там – поминай как звали! Почему он застрял? Целый табун, что ли, гонит Сабарат от Самоцветных Гор? Слишком больших партий невольниц Фатагар старался избегать, чтобы его ПОЧТЕННОЕ занятие не бросалось в глаза посторонним наблюдателям. Он не вел широкой торговли рабынями – он ПРИТОРГОВЫВАЛ ими. Зато товар у него всегда был отборный.

Такой отборный, что и сам господин Фатагар не сразу пускал его в оборот, а придерживал у себя – пробовал.

Ну где же этот проклятый разбойник! Не хочется думать о том, что он попался… Ох как не хочется!

При мысли о новых девушках, которые, возможно, скоро появятся в его власти, Фатагар пришел в сильное волнение. Он принялся расхаживать по комнате широкими шагами, беспокойно теребить кружевные манжеты, обрывая с них позолоту и жемчуг, кусать губы. Он едва не плакал от досады и нетерпения.

Слуги давно уже привыкли к тому, что свое настроение господин Фатагар срывает на них. И потому старались не попадаться ему на глаза. Еще метнет в голову каким-нибудь тяжелым предметом – такое уже случалось.

Однако слуга, заглянувший в комнату, выглядел таким бесстрашным и веселым, что господин Фатагар от удивления даже позабыл разгневаться на дерзкого болвана, посмевшего нарушить его уединение.

– Ну? – спросил он. – С какой чушью ты ко мне явился?

– Господин! – выпалил слуга. – Явились посланные от того человека… От Сабарата… Пускать их?

Фатагар даже подскочил от радости.

– От Сабарата? Ты уверен?

– Я не могу быть уверен, господин, в том, чего не знаю, – осторожно ответил слуга.

Фатагар едва не закатил ему пощечину, удержав руку в последний миг.

– Не умничай! – резко сказал он. – Отвечай на вопрос!

– Прибыл экипаж, запряженный двумя лошадьми. Не роскошный, но достаточно богатый, – начал слуга обстоятельный рассказ. И продолжал, ободренный радостными огоньками, замелькавшими в глазах воспрявшего духом Фатагара. – На козлах, стало быть, один головорез. По виду сужу, – добавил он поспешно. – Глаза узкие, как у степняка, но его мамаша, видать, путалась с кем-то черным, потому что лицо смуглое, точно у полукровки мономатанца. Из экипажа высунулся другой. Каторжная морда, прости меня, господин, за такие слова! Этого и кнутом били, на плечах белая полоса осталась. И следы от кандалов на запястьях – точно отчеканенные. Ну вот, эта-то рожа и говорит: мол, не Фатагаром ли зовут хозяина этого дома? Я отвечаю: "Может, и Фатагаром, а тебе-то до этого какое дело?" Он в ответ хмыкает: "Есть дело, да не столько мне до Фатагара, сколько Фатагару до меня… Ступай, мол, бездельник, – это он мне так говорит, – и скажи своему господину, что явились присланные от Сабарата". Я спрашиваю: "По какому вопросу?" А он только руками на меня замахал: "Твой господин знает, по какому. Скажи, что от Сабарата. Этого довольно". Вот я и пришел…

Господин Фатагар сунул слуге серебряную монету за добрую весть и велел немедленно посланца доставить сюда. Слуга замешкался:

– В эти покои? В спальню? Больно уж грязен да неказист он, этот посланец Сабарата. Сущий бандит. Может, лучше его в задних комнатах принять, где прислуга?

– Не твое дело, болван, указывать мне, где и кого принимать! – рявкнул Фатагар. – Говорю тебе, зови его сюда, да поживее!

Слуга убежал.

Посланец Сабарат и впрямь оказался сущим разбойником. Как был в меховой безрукавке, в отброшенном за спину пыльном плаще, в грязных сапогах протопал по блестящему паркету, оставляя следы.

– Ах, мой друг! – вскричал Фатагар вместо приветствия. – Сапоги…

Разбойник с видом тупого недоумения уставился на свои ноги.

– Какие сапоги? – спросил он.

– Ваши…

– А что вам, собственно, не нравится в моих сапогах? – осведомился он. Голос у разбойника был хрипловатый, неприятный.

Фатагар невнятно пробормотал:

– Наборный паркет… Лучший во всей Мельсине… э-э… И цены нынче такие, что… В общем… Видишь ли, почтенный… э-э… друг… Опять же, мастеров пришлось выписывать из Аррантиды… Сапоги… – Он махнул рукой, видя, что разбойник упорно не желает понимать витиевато высказанной просьбы снять грязную обувь и не пачкать драгоценный паркет, который может непоправимо пострадать от такого бесцеремонного обращения.

– Ну так вот, этот болван, слуга, сообщил тебе, небось, что я – от Сабарата, да не один, а с доброй вестью, – заявил разбойник.