Полина Копылова - Летописи Святых земель

Он молчал. Ничто не заставило бы его произнести тот один-единственный вопрос…

– Ты… наверное, хочешь знать, люблю ли я тебя еще? – Он вздрогнул почти в ужасе. Она могла, оказывается, так же как Аргаред, читать чужие мысли.

Она коснулась его плеча здоровой рукой и смотрела молча.

Он понял.

– Ты не любишь меня, Беатрикс. Ты любишь Авенаса.

Она хотела что-то сказать, наверное «нет», но сказала другое:

– Пойдем, нас уже ждут. Нельзя так надолго покидать гостей.

Корона тускло блестела на подоконнике. На полу отливал красным лакированный бок лютни. Беатрикс взяла было корону в руки и снова положила.

– Господи, как же я ее теперь надену? Придется сказать пажу, чтобы отнес в сокровищницу.

Эринто хотел распахнуть перед ней двери, но она вдруг остановилась и замерла, что-то вспомнив.

– Эринто, вот что… Я забыла, прости… Аддрик присылал мне копейщиков в помощь, теперь он настаивает на твоей выдаче. Все это завертится через неделю, и тебе до этого надо бежать. Лучше в Марен. Там неразбериха, ты легко скроешься.

Он посмотрел на нее горестно, словно не поняв, и отпустил ее руку.

– Позволь мне сейчас уйти… Пожалуйста.

– Иди. – Она недоуменно подняла брови и вышла в зал.

Возле самых дверей Беатрикс перехватил Иоген Морн. Она зажмурилась, выйдя из темноты в ярко освещенную залу, – сановная стола Иогена сверкала золотым шитьем, цепи лоснились, точно покрытые маслом.

Музыканты уже пели игривые баллады о любви счастливой и легкой. Все слушали, разрумянившись и блестя глазами. Авенас, которого эта музыка не трогала, сидел, задумавшись, в высоком почетном кресле рядом с пустующим королевским. Морн встал так, чтобы заслонить от сына Беатрикс.

– Ваше величество, да простится мне моя дерзость, – начал он вкрадчиво. – Видите ли… Я чрезвычайно польщен вашей благосклонностью к моему сыну… Для меня и для него нет больше и выше чести, нежели ваше королевское внимание. Но видите ли, я, как старик, склонен опасаться, что такие не по возрасту великие почести вскружат ему голову… Прошу не гневаться на меня за мои страхи, но мне кажется, что он еще слишком молод для такой близости к владычице и власти… Он может встать на неверный путь, как бесчинный герцог Лоттаре, незаконный сын императора… – Своей манерой недоговаривать главное Морн напоминал Ниссагля. Он склонился к ней, близкие глаза его стали совсем темны и непроницаемы. Цепи переливались красноватыми бликами.

– Господин Иоген, – негромко, но твердо ответила Беатрикс, – вы можете не волноваться. Ваш возлюбленный сын никогда не станет мне любовником. Если когда-нибудь я и разделю с ним ложе, то не иначе как став его законной женой перед Богом. – Глаза ее сузились и блеснули.

Морн многозначительно склонил голову, улыбнулся и пропустил ее на шаг впереди себя.