Леонида Подвойская - Предтечи зверя. Максим

Кавалер уже не слушал. Вспомнив больничных скворцов, он мысленно предложил певцам корм. Отсутствие реакции развеселило его. Ну, конечно, ему бы сейчас предложили любой деликатес. Бросил бы он ради этого Татьяну? И он предложил им другое - красавицу соловьиху. Он стал внушать невидимым певцам, что вот она - их самая желанная, идет по дамбе и все они, все- все- все, хотят завоевать ее расположение.

– Сейчас они прилетят и будут петь для тебя, - шепотом повторил ухажер попутчице. И действительно, через несколько мгновений чуть ли не из под ног, в уходящих вниз кустах защелкал первый певец, затем второй, пятый, десятый.

– Что это? - прошептала изумленная девушка. А серая певучая братия все прибывала и продолжала свой удивительный конкурс.

– Они поют тебе. Поют, как любят тебя! - восторженно ответил попутчик.

Этими глупыми словами он разрушил то хрупкое очарование, которое сложилось из луны, юности, весны и соловьиных трелей.

– Перестань! Они поют для своих подружек, - громко сказала Татьяна. Свора певцов испуганно притихла, но вскоре вновь зацвенькала на все лады.

– Нет, я не то хотел сказать, - пытался поправиться подросток. Они поют о любви - это точно, и поют сейчас для тебя.

– Ладно, пошли, поздно уже, - повелела девушка, по кошачьи гибко выскальзывая из-под его руки.

– Ладно, - разочарованно вздохнул Максим. - Ну, кыш, по домам, - уныло вслух скомандовал он, и шум десятков крылышек дал понять, что концерт окончен. Вскоре те же песни стали раздаваться на естественном расстоянии.

– Кыш! - рассмеялась девушка. Как курей каких разогнал.

– Да это я так, вспугнул немного - спохватился Макс. - Знаешь, перевел он разговор на другую тему. Однажды мы с отцом очень поздно возвращались здесь с рыбалки. И за нами бросилась псина с нефтебазы. Ну, не то чтобы псина, но я малой был, очень испугался. И сиганул через вон тот ров. И перепрыгнул. Представляешь?

– Фантазер. Тут метров восемь.

– Ну и что?

– Что-что? Я не дитя малое. Знаю, на сколько прыгают. Восемь метров - это международный класс. А ты - в детстве? Почему же ты здесь, а не на олимпиаде?

– Бимон раз в жизни прыгнул на восемь девяносто.

– Ну, за восемь прыгают не раз в жизни.

– Так то спортсмены, а я ребенок был.

– Врунишка ты, врунишка. Знаешь, Максимка, я тебя с первого класса помню. Ты все время до этой болезни, нет - до этого класса, пончиком был. Ну, куда тебе было так прыгать?

– Но зачем мне врать?

– Если хочешь со мной ходить, переставай врать. Это не надо. Расскажи лучше что интересное. Отец тебе ничего поподробнее про аварию не рассказывал?

– Он не любит об этом говорить. Мрачный становится. Говорит, люди погибли, это не комедия, которую на бис пересказывать можно.

– Он прав. Он вообще у тебя молодец. Нравится он мне.

– А я? - простодушно поинтересовался юноша.

– Если завираться не будешь. А так, конечно, - лукаво покосилась на него девушка. Это вновь наполнило его восторгом и желанием сделать хоть что - то.

– Ты видела, как ведут себя ночью майские жуки? - спросил он вдруг, когда они проходили мимо огромного фонаря, освещающего ворота нефтебазы.

– Ну как летят, бьются о фонарь и падают. Мой отец их тоже на рыбалку собирает.

– А их танцы не видела?

– Что? - изумилась девушка, остановившись. Танцы майских жуков?

– Ну да, - он взглянул на часы. - Сейчас как раз без десяти одиннадцать.

– Домой пора - вздохнув, прокомментировала Татьяна.

– Ты послушай. Ровно без пяти одиннадцать вот здесь они устраивают воздушные танцы. Посмотрим?

– Ну, ты или фантазер или врунишка, или… Ну ладно, пять минут уже не спасут. Проверим.

– Только надо тихо, - попросил Максим. Он попробовал перевести свое настроение в музыку - и она зазвучала. Он вспомнил "вальс Цветов" из Щелкунчика, вспомнил танец цветов из этого мультика и поднял его вверх, к фонарю, делясь свое радостью с кружащей вокруг фонаря живностью. И это началось. Неповоротливые майские жуки образовали круг, который пульсируя, то расширялся, то сужался. Затем он превращался в цветок, звезду, шар… А затем в воздушный вальс вступили и ночные бабочки. Но командовать примитивными существами было ужасно трудно - юноша ощущал недоумение каждого жука, выделывающего па вокруг фонаря. Да, все здорово, все прекрасно, но вот это-то зачем? - словно спрашивали они, выстраивая сложные фигуры. Наконец, обещанные пять минут прошло и Макс, облегченно вздохнув, отпустил участников кордебалета с миром.

– Ну как?- спросил он у попутчицы. - Кто врет?

– Что это было? - ошарашено спросила девушка.

– Ну, я же тебе сказал.

– Нет, что это было? Это они всегда так? Надо будет заснять, -шептала девушка, приходя в себя. Круто. Никогда бы не подумала! Ты часто видишь такое?

– Где там часто? - начал врать Максим. Он представил толпу знакомых, снимающих ночью на видео фонарь, и хмыкнул. - Это уж как повезет.

– Но ты сказал, в определенное время…

– Но не каждый же день! Только иногда. Очень редко. Нам просто повезло, - придумывал он оправдание на случай, если девушка действительно придет без него любоваться на хороводы майских жуков.

– Ты знаешь, с тобой очень интересно. Спасибо. До завтра. Ты же завтра на занятия идешь?

– Ну да, уже пора.

– Всё - всё. Вон там мои предки мелькают. Ищут. Разбежались до завтра, - метнулась к своему дому девушка.

Пожав плечами, ухажер тоже пошел домой. Бояться Татьяниных родителей было нечего - он ничего плохого не сделал. Но мама блюла дочку - примерную во всех отношениях девочку. Поэтому прогулка с ней после комендантского часа (после десяти часов вечера!), да еще за пределами городка, могла быть чревата. А может, и нет. Но проверять реакцию взрослых ему не хотелось, тем более, что в душе кто-то тепло и нежно играл на скрипке. Заснул Максим счастливым. Даже идиотские выходки с соловьями и насекомыми не показались ему чрезмерными. Он всего лишь проверил некоторые свои мысли и был довольно осторожен. -"Осторожен!" Устроил цирк а потом навешал Таньке лапши на уши, - улыбаясь, возразил себе влюбленный юноша.

–Когда помашемся? - поинтересовался первым делом Кот. Ссора была давняя и пустяковая. Возможно, Максим в своем сарказме был тогда и неправ. Но извиняться? Думалось - забудется. Не забылось.

– Послушай, - примирительным тоном начал Максим…

– Головка ослабла? Это мы слышали. А как насчет всего остального? Если что - ты не скрывай, мы этих, памперсов, живо прикупим.

Таким злым Макс не видел Котова давно. Что- то произошло. Какая- то новая злость, прямо ненависть какая- то.

– Ну, хорошо. Когда скажешь.

– На большой перемене.

– После уроков.

– А чего откладывать? Не успеешь за памперсами? Ну, мы зашлем кого-нибудь.