Леонида Подвойская - Предтечи Зверя. Алёна

Её восхищенно-созерцательное состояние было прервано пре неприятнейшим образом. На соседнее пустующее кресло плюхнулся один из тех самых "крутых".

– Говоришь по-русски? - поинтересовался он, разглядывая девушку. Нет? Конечно, где уж вам, сучкам заморским. Эх, не успели тогда, в сорок пятом. И потом… Если бы Хрущь не вывез ракеты с Кубы, все бы по- русски кумекали. А так, ишь ты - сидит, морду воротит. Ты смотри сюда. Ну, быстро! - пьяно обозлился он. Во! Видала? А теперь по-другому заговоришь? - он замахал перед носом девушки довольно толстой пачкой зелёных сотенных купюр. - Так, для себя берёг. На всякий случай. Вот всякий и наступил. Отстегну! Я такой. Ну, не понимает… - он грязно выругался.

– Заткнись! Заткнись, урод! - не выдержала девушка. Урод хотел что - то сказать, но не смог и пьяно возмущённо замычал.

– И усни! Спать, сказала! - добавила девушка, и собеседник тотчас уснул. Правда, всё же инстинктивно запихнув пачку за пазуху.

Ещё вчера она, наверное, убила бы эту тварь. Но сегодня они ехали в аэропорт, только вдвоём с Диком. С Кондором (вот прилипла кличка) и его Эдди распрощались накануне " в целях конспирации", как заявил агент.

– Это тебе, значит пятнадцать? - прервал Дик молчание.

– Ну… шестнадцатый уже.

– А когда у вас совершеннолетие?

– В восемнадцать.

– Ну, недолго. Я подожду.

– Чего это? В смысле, зачем? Свататься будешь?

– Нет, ты смейся, не смейся, я подожду! - упрямо повторил Ричард, сосредоточенно глядя на дорогу.

– Но Дик! За это время ты опять влезешь в какую-нибудь банду, или в какое-нибудь гестапо к какому-нибудь Гитлеру. А я… я уже всё. Надоело шастать. Мне надо братиков поднимать. И… знаешь…, только не смейся…Я учиться хочу. Вот когда, помнишь, Кондор про Грига сказал… То есть Эдди сказал, что его отца в честь Грига назвали. Я со стыда чуть не провалилась. Я не знаю, кто это! Нет, что композитор - поняла…

– Ты мне зубы композиторами не заговаривай. Я сказал, что буду ждать тебя. Ты хоть понимаешь?

– Мне так в школе один мальчишка в любви объяснялся. Сказал, что будет ждать меня из детдома, - грустно усмехнулась Алёна.

– Сколько ему лет?

– Костику? Ровесник, - улыбнулась Алёна, на этот раз тепло, без грустинки.

– Сопляк! Тоже мне, любовь! Сопляк!

– Но пока ты будешь ждать, он подрастёт, - подзадорила влюблённого агента девушка. - А ты…

– А я постарею, что ли? Двадцать пять, это…

– Да ладно, Дикки, я пошутила. Если всерьёз - ты славный парень. Я такого в больнице видела. Хирурга. И в двадцать пять был ничего. Но я больше с Родины не ногой. Приедешь к нам жить - поговорим. И, кроме того… я боюсь, - призналась она.

– Это ты-то, и боишься?

– Да Дик. Это серьёзно. И серьёзнее, чем это твоё…, ну, что ждать будешь.

– Ну, рассказывай, что ещё стряслось - поставил машину на обочину Ричард. - Но коротко. Рейс скоро. И формальности надо пройти.

– Понимаешь, все, кто меня, ну, хорошо относились - погибли. Уго… Фернандо… Большой… Даже эти - Принц и гладиаторы. Я теперь боюсь и за Кондора, и… за тебя теперь.

– А что и Кондор эээ обещал ждать? - ревниво осведомился Дик.

– Нет, но… ну… - засмущалась девушка.

– Да он старый хрыч! И туда - же! - возмутился Дик.

– Ай, брось. Я всерьёз, а ты…

– Ну что же… Давай на серьёзе. Ты скольких уже исцелила? Сосчитать можешь? А гибель ребят, может, совпадение. Даже нет, - это служение тебе. Понимаешь? Все они принимали тебя за… ну, за ту, служение которой и есть цель в этой жизни. Даже, смотри, Принц. У того руки не по локоть, по плечи в крови были. Какой ад был в его душе, что он бросился тебя защищать!

– Ты не бросился! Руки чистые?

– Я же объяснял. И если хочешь, то да.

– Ты умудрился пролезть в подручные к такой сволочи, не замазав рук?

– Не замазав кровью!

– Ну ладно… Проехали. Продолжай.

– Так вот. Ты, кроме того, ускорила возмездие. И всё! Ты вспомни кто был с тобой на арене! Всем им - возмездие.

– Возмездие?!!! Индейцы сварили Уго! В каком-то трюме забили насмерть Фернандо. За что? Какое уж тут возмездие?

– А зло вторую щеку не подставляет. Оно будет тебя кусать. И если сожрать не может тебя, будет жрать твоих родных, друзей, слуг. И с Уго не всё так просто. В чём-то он тебя эээ… Он был из тех, кто ненавидел племя Сердца. С тех самых пор, как…

– Слышала я эту историю. Не верю, чтобы Уго подлецом оказался.

– Почему - подлецом? Тебе он ничего плохого не желал. Но случаем проникнуть в тайны племени воспользовался. И в конце концов ведь добился своего…

– Почему меня зло сожрать не может-то? Ты мне объяснишь? - перебила Алёна этот рассказ. Слушать было противно и больно.

– Ты же эта… фея. Или бич божий кое для кого. Или ангел милосердия. Вон, как для Эдди! Знаешь, у зверей есть свои регуляторы численности популяций. Как только их становится излишне много, на них нападает какой-нибудь мор. Видимо, и здесь так. Когда зла становится излишне много, когда обычными способами с ним не справиться, должно появиться что-то особенное, нечеловеческое, способное это зло утихомирить. До обычных пределов.

– И ты будешь ждать такого нечеловека?

– Да, я буду ждать такую симпатичную фурию, такую добрую и злую, гордую и простую, такую обаятельную нелюдь. Такую фею. Такую ведьмочку. И продам, нет, отдам тебе душу по первому требованию.

– Ладно, - улыбнулась Алёна. - Значит, и у ведьмы есть шанс на личную жизнь?

– Есть - есть. Но, только со мной. Ну, вот и прибыли. Пойдём, проведу. Давай свой баул. А говорят - деньги не тяжёлые.

Уже очень странно пройдя все контроли, у трапа, Дик махнул рукой и со словами: " хоть убей!" - сгрёб возлюбленную в объятья. И губы у него оказались приятными. И поцелуй получился нежным, ароматным.

– Вот почему хитрец не курил сегодня и всю дорогу жвачку жевал. Готовился, пройдоха, - улыбнулась она мальчишеским уловкам тайного агента. Но Дик уже поставил её на трап.

– Я дождусь! Только…, - он наклонился к розовому ушку девушки и щекотливым шёпотом попросил: Только не убивай слишком много и просто так. И… и прости… Всё. Иди.

Вспоминая это прощание, девушка улыбалась. Хорошо он всё объяснил. Но… Но почему она должна была всё время вращаться среди убийц? Да что же это? Все там убийцы что ли? Или действительно, меня притягивает к неприятностям, а неприятности - ко мне?

Догадка не замедлила подтвердиться. Натали разнесла обед и, держа в руках поднос с кофе, приоткрыла дверь в кабину экипажа. И в этот же момент к двери метнулась высокая худая фигура. Ранее спокойно сидевший пассажир, не привлекавший особого внимания на фоне новых русских, выбил поднос и оттолкнул стюардессу. Горячий кофе обварил спящего рядом с Алёной бычилы. Тот, взревнув спросони, начал подниматься, автоматически сунув руку за пазуху, к деньгам. По - своему поняв этот жест, террорист выстрелил. И ещё. А третий раз - в стюардессу, вцепившуюся острыми ногтями в его лицо. Всё произошло в доли секунды. Ещё дышал сосед Алёны, ещё оседала на пол стюардесса, на в кабине экипажа раздались новые выстрелы, и дверь захлопнулась. И почти сразу же нос самолёта начал задираться, потом лайнер начал медленно валиться на бок, а затем нос опустился и в иллюминаторах стала вращаться огромная воронка, в которую стало неумолимо затягивать обречённую птицу.