Игорь Ковальчук - Черно-белая война

Но проредить таким образом число Мортимеров? Кому и зачем это может быть нужно? Руин постепенно переставал понимать, что происходит. Понятно только одно – проклятие существует, и оно действует. Дэвен погиб не так давно, и если взглянуть на родовое древо (старший Арман так часто разглядывал его, что запомнил досконально), то любой может убедиться – по каждой родовой линии идет лишь одна скудная цепочка мужчин. Вот уж действительно, дочерей в каждой семье может быть сколько угодно, а сын – только один.

А это значит, что в любой момент гибель грозит ему самому, его младшему брату Дэйну – и таинственному брату его отца, Мэлдану, которого Руин еще ни разу не видел. А может, не Мэлдану, а Мэльдору? Может, второй жене Мабэйро, отправившей сына жить в область ингеминированного времени, удалось обмануть проклятие?

– Фу, что-то у меня в голове каша, – сказал он, помотав головой.

Моргана участливо смотрела на него.

– Ты сегодня во сколько встал?

– В семь утра.

– И удивляешься, что ничего не соображаешь? Иди-ка спать, братец. Тебе и завтра предстоит не самый легкий день. Я полагаю, ты сможешь все обдумать и потом.

– Верно. Торопиться некуда. К делу надо подойти с чувством, с толком, с расстановкой, – подтвердил Мэлокайн и подтолкнул Руина к двери. – Иди к жене.

– А вы?

– А мы и сами устроимся, что за вопрос. Где у тебя лежит постельное белье, я знаю. Колыбельные мне петь не надо.

– Ты уверен? – вдруг промурлыкала Моргана, обнимая мужа за шею.

Ее ласка была так неожиданна, что Руин даже смутился. Он впервые видел, чтоб сестра обнимала мужчину. Слегка порозовев, он поспешил отвернуться и почти бросился к лестнице, спиной чувствуя, что и Дэйн, не менее смущенный, ищет, куда бы просочиться.

В спальне царила полутьма, свет пробивался с улицы, сквозь щели в шторах. Арман ощупью разделся и осторожно прилег. Катрина спала так глубоко, что он был уверен – ее не потревожит. Но она вдруг шевельнулась и, сонная, прижалась к нему так же ласково и целомудренно, как только что, в столовой, Моргана обнимала Мэлокайна. Рука Руина сама погладила нежное плечо жены, с которого сползло одеяло, и рассыпанные волосы.

– Что-то случилось? – пробормотала она, не просыпаясь.

– Нет, ничего. – Он нагнулся и поцеловал ее в мочку уха. – Спи, родная.

Жизнь в Центре, казалось, шла своим чередом. Можно было подумать, что в этом спокойном и уравновешенном мире ничего никогда не происходило. Пожалуй, для подавляющего большинства граждан так оно и было. Изменения не затронули никого из смертных, которые составляли шестьдесят процентов населения Асгердана. Разумеется, реформы не коснулись и так называемых долгоживущих (их жизненный срок колебался от полутора сотен до трех тысяч лет, и рождались они всегда от смешанных браков: либо бессмертных со смертными, либо смертных с такими же долгоживущими) – их доля в общем количестве населения составляла приблизительно двадцать – двадцать два процента.

Меньше двадцати процентов центритов были взбудоражены Программой генетического преобразования, и далеко не в каждой бессмертной душе поселилось отвращение или страх. Добрая половина, не попав в число тех, кто обязан был теперь завести ребенка незнамо с кем, вздохнула с облегчением – и продолжила жить обыденной жизнью. Другие, попавшие под гребенку, но сумевшие заключить фиктивный или настоящий брак, чувствовали себя защищенными. В течение нескольких месяцев в Центре почти каждый день заключались браки бессмертных – неслыханное дело. Это стало настолько обыденным делом, что теперь столбцы светской хроники почти не уделяли внимания этим событиям. Заметки удостаивались лишь браки самых высокопоставленных клановых.

Например, брак внучки патриарха клана Накамура и внука патриарха клана Драконов Ночи. Тут уж никто не мог пропустить такое знаменательное событие. К тому же, как говорили, брак этот, в противоположность обычным случаям, будет заключен строго в соответствии с Программой генетического преобразования. Обыватели, полные любопытства, перешептывались, что Блюстителям Закона повезло – никто не верил, что законники решились бы применить силу в отношении Окады Накамура, представителя своего деда по внешнеполитическим делам клана, или в отношении Гэра Некроманта, внука Эндо Дракона Ночи и к тому же архимага.

В кругах клановых реагировали немного по-другому. Кланы Накамура и Драконов Ночи никогда не были близки. Эндо появился в Асгердане в незапамятные времена, когда здесь не существовало еще и намека на государство, Эдано привел свой клан на пару тысячелетий попозже, но с тех самых пор между представителями этих двух домов никогда не заключались браки. Этот должен был стать первым.

А когда речь идет о таких сильных и уважаемых кланах, каждая мелочь имеет значение. Об отношениях Окады и Гэра разузнали все и с удивлением убедились, что между их первой встречей и объявлением о помолвке прошло всего полторы недели.

Полторы недели! Немыслимо. Неужели эти двое так пылко влюбились друг в друга, что потеряли голову и решили тут же обвенчаться? Клановые немного знали обоих, по крайней мере, представляли себе, о ком идет речь. Никто из людей сведущих ни за что не поверил бы, что кто-то из этих двоих способен на пылкую страсть. Услышав о таком стремительном обручении, которое к тому же должно было закончиться поспешной свадьбой всего через месяц после сговора, все пожимали плечами и шептались, что здесь нечисто.

Окада Накамура слыла совершенно бесчувственной девушкой. Больше похожая на статую, чем на живого человека, она с такой бесстрастностью вела переговоры, что ни один, самый талантливый политик, не мог выторговать у нее больше, чем решился бы уступить сам Эдано. Ее совершенное, как вырезанная на ониксе камея, лицо не было таким уж неподвижным, она умела и улыбаться, и смеяться, но ее ледяная холодность в делах и неизменная уравновешенность создали ей репутацию нечеловечески хладнокровного существа. Те, кому приходилось иметь с ней дело в напряженных обстоятельствах, называли ее Змеей. В ней никогда не видели просто человека, просто женщину, и даже не замечали, насколько она хороша собой.

Гэра, в свою очередь, называли чудаком. Он никогда не появлялся на ассамблеях, больших и малых праздниках или гуляньях. Репортеры, пристально следившие за личной жизнью представителей старших кланов, не смогли выявить ни одной девушки, которой бы Некромант оказывал хоть какое-то внимание. Кстати, прозвище всецело соответствовало его занятию – именно этой редкой разновидностью магии и занимался этот замкнутый, неразговорчивый, очень мрачный молодой человек.