Юрий Никитин - Придон

Огненные капли жгли и его грудь и плечи, лицо он успел закрыть руками, даже не вскрикнул, артане должны терпеть боль, скакал впереди своего небольшого войска, грудь и плечи усыпаны красными пузырями, там открывались жуткие язвы, солнце жгло красное мясо, но Придон не дрогнул лицом и ни единым стоном не выдал, что его что-то тревожит.

Ральсвик догнал, спросил вполголоса:

– А может, хрен с ним? Пусть бегает?

– Тогда война еще не окончена, – ответил Придон хмуро. – Пока у них есть тцар…

– Но Куявии, считай, уже нет. Все войска разбиты вдрызг Куда он денется?

Придон в сомнении покачал головой.

– Я тоже сперва было возликовал, что раз Куяба взята, то войне конец. Но если Тулей начнет собирать войско? В прошлом это был отважный воитель! Престол им не по наследству получен, захватил силой!

– Тогда он был молод, – заметил Ральсвик, – а сейчас из сала на его брюхе можно натопить жира на сто тысяч светильников.

– Поиски не прекращать, – распорядился Придон. – Возле башни он не останется, там голые камни, а жрать им что-то да надо. Значит, уйдут в земли, где наших войск либо мало, либо нет вовсе.

– Я разошлю малые отряды, – ответил Ральсвик. – По всей стране! И награду всем, кто укажет, где Тулей скрывается. Наши удальцы всю Куявию перевернут вверх дном, но отыщут, не сомневайся!

Они въехали через все еще распахнутые ворота, из окон выглядывали испуганные жители и, перехватив угрюмый взгляд, поспешно прятались.

Придон хмуро осматривал этот предательский город. Если не считать трети жителей, что вырезаны в первый же день, все остальное уцелело. Жителей хоть всех под нож, тут же из сел набегут новые. Главное – дома, дворцы, даже городские стены и ворота уцелели. Людей не жалко, сами откуда-то берутся, а дома строить долго, да еще такие огромные…

В городе распоряжается Аснерд. Первым делом он умело расставил конные отряды, вроде бы и немного, но все на ключевых местах. Остальные войска располагались за городом, часть нашли неплохой приют в богатейших владениях знатных беров, в пышных храмах куявских богов, а это такое наслаждение – попирать чужие святыни, утверждая свои, ломать и крушить мраморные изваяния, чтобы умалить силу куявских богов и наполнить мощью своих!

Большая часть артан все же стояла лагерем в чистом поле, предварительно пустив на зеленые поля коней. Союзники предпочли расположиться в селах, где сутками напролет стоял шум, гам, слышались пронзительные крики женщин, ревел забиваемый скот.

Как и в каждой войне, самые храбрые и отважные погибли, а трусы по большей части уцелели. Погибли даже те, не самые отважные, кто не пытался встать с оружием в руках на защиту страны, но воспротивился ворвавшимся в дом насильникам, что с хохотом хватали за волосы его жену и дочерей, срывали с них одежды.

Остались, подумал Придон хмуро, только самые подлые. За возможность уцелеть эти подлые… расподлейшие люди готовы на любое унижение. Так что вовсе дивно, что среди куявов все еще появляются иногда храбрые люди. Неужели в семье труса способны рождаться храбрые дети?

Куяба – город дворцов и великолепных зданий, Придон с той же хмурой удовлетворенностью отмечал, что почти все пышные дома уцелели. Как белая сверкающая гора поднимается в центре сам дворец Тулея, он в центре площади, а дальше высятся великолепные особняки Одера, Вишневича, Щажарда, пышное здание из розового мрамора, что принадлежит князю Бруну, зловеще отсвечивает на солнце темный гранит дворца Иствича, могущественного полководца в прошлой войне, совсем почти не разрушен дворец Долонца, хотя он лютый враг как артан, так и князя Иствича, а тот не просто князь, а правая рука могущественного Щажарда, мог бы, мог… Красиво и величественно самое древнее здание Куябы – дворец-крепость князей, когда-то могущественных, родни древних правителей, но в последние столетия совсем потерявших влияние.

Если и пострадали какие здания серьезно, то это величественные храмы куявских богов да собственный дворец вантийского посланника. Храмы – понятно, поглумиться над чужой верой всегда приятно, да и своих богов заодно ублажить, а вантийцу досталось из-за слухов, что в его покоях хранятся диковинки, волшебные мечи, кольца, браслеты, что выполняют любое желание, скатерть-самобранка да ковер-самолет…

Сейчас перед дворцом вантийца вся улица завалена обломками дымящейся мебели. Ее начали жечь после того, как по улице уже нельзя было ни пройти, ни проехать, но все еще во всех комнатах рубили в щепы даже стулья, надеясь в них найти запрятанные сокровища, срывали ковры со стен, простукивали стены, разбивали статуи.

Конь брезгливо переступал через обломки дорогой мебели. Под копытами трещали черепки драгоценных ваз, их привозили вообще из неведомых стран, где, как говорят, по небу летают огромные огненные великаны, зовомые джиннами, песок раскален, как на сковородке, что на горящих углях, а сами люди черны, как обгорелые головешки.

Из одного окна вывалили целую корзину огромных розовых раковин, таких огромных и красивых Придон никогда не видел. Сейчас они в пыли, разломанные или с отбитыми краями, лишь дивно светится чистое розовое нутро. По улицам уже шныряют вантийцы, собирают все, что вылетает из окон, но в здания заходить не решаются.

В Куябу уже начали съезжаться беры из числа союзников, все заискивали перед знатными артанами, выпрашивали в пользование земли, владения, вотчины, дома в городе, любую добычу, с которой артане расставались охотно и с великим презрением к выпрашивающим.

Странно, о Тулее жалел разве что простой народ, который от тцара ничего доброго и не видел. И еще говорили о разоренной стране, о проклятых артанах, о том, что все равно это ненадолго, надо перетерпеть, дождаться сильного воителя, что поднимет народ на захватчиков. Также поговаривали, что, когда армия была разгромлена и бежала, роняя мечи и срывая с себя доспехи, дабы удирать легче, простолюдины тайком да втихомолку собрали это оружие, доспехи, теперь лишь дожидаются героя, что сумел бы зажечь сердца гневом и воодушевить на борьбу.

Придон поражался, не мог понять, как такая огромная страна, а в Куявии впятеро больше народа, так легко и просто сдалась, покорилась, а теперь с такой униженностью выполняет все приказания захватчиков, над которыми совсем недавно потешалась с таким единодушием. Никто не смеет поднять глаз на проезжающего артанина, все просыпаются в страхе перед артанами, влачат день, страшась высунуть нос на улицу, засыпают в страхе, а потом еще всю ночь артане сажают их на колья, вешают, топят, жгут на медленном огне, сдирают с живых шкуры.

По возвращении из неудавшейся погони за Тулеем Придон отдал приказ готовиться к свадьбе. Сперва хотели свершить ее по артанскому обряду, но Аснерд неожиданно проявил великодушие, настоял, чтобы допустили и куявских жрецов. Вяземайт возражал, Придон наконец сказал кисло: