Вера Камша - Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню [litres]

– А кому? Кому еще?

– Графу Савиньяку.

– Кому? Да ему нет дела ни до чего, кроме…

– Талига? Вы сразу и правы, и ошибаетесь. Этот человек в самом деле готов жертвовать хоть жизнью, хоть здоровьем, хоть любовью, но он отнюдь не слеп, просто излишне сдержан. Именно он дал разрешение на женитьбу графу Ариго и, вне всякого сомнения, оказал бы такую же услугу и вам. Давайте допьем наше вино за ваше будущее счастье, и вы уйдете. Я устала, а вам надо прийти в себя, и делать это лучше в одиночестве.

Они должны были проехать мимо друг друга разными дорогами, но свернули на одну и ту же, на которой и встретились. Впору удивиться, а Робер просто до невозможности обрадовался.

– Представляешь, – признался он, протягивая руку, – я о тебе второй день думаю!

– Так и я о тебе, – засмеялся с чего-то забравшийся в Западную Придду Эрвин. – Отец бы сказал, что после такого нам остается лишь выпить.

– Вот именно, – немедленно согласился Иноходец. – До Старой Иллеры нам точно вместе. Дальше я в Акону, а ты?

– Я – нет, но пара часов и обед всяко наши. Ты-то как здесь очутился?

– В Дёрбе пара легкоконных полков стоит, заскочил проверить, а на обратном пути вдруг решил срезать. – И срезал, а потом еще, сам не понимая за какими кошками, рванул совсем уж в сторону… – Вообще-то мы с Эмилем… Савиньяком мотались по гарнизонам, до весны всего ничего остается, скоро выступать.

– Ну и где Савиньяк? – Эрвин привстал в стременах, разглядывая не так чтоб внушительный Роберов эскорт, впрочем, у него самого был немногим больше. – Пить я предпочитаю с тобой, но поздороваться-то надо.

– В Старой Придде поздороваетесь, он уже с неделю как туда рванул.

– Тогда не выйдет, – Эрвин махнул рукой своей, состоящей не только из «волков», но и из «закатных кошек» свите. – Поехали?

– Поехали, – Робер в свою очередь подал сигнал парням Дювье. – Я тебе сказал, что рад тебя видеть?

– Я и без тебя сообразил, только Сону мне больше не предлагай, пожалуйста.

– И хотел бы, да не смогу. Красотка вернулась к Алве, и вряд ли он ее снова отдаст. Если ты не в Старую Придду, то куда?

– Для начала – в Фельп, – Эрвин шевельнул поводом, и гнедой полумориск тронулся с места.

– Людей у тебя маловато, – Робер пристроился рядом с другом, сзади звякали железом, перемешиваясь, юг и север. – В Западной Придде неспокойно, за Иллером лучше двигаться от гарнизона до гарнизона.

– По срокам не получается, придется кое-где рисковать и ехать прямо, – принялся объяснять Эрвин и вдруг рассмеялся: – Завернул, называется, в Акону регенту доложиться! Доложился.

– О чем хоть?

– О Бергмарк. – Во взгляде Эрвина мелькнуло что-то странное. – Рассказать?

– Если не тошно. В Бергмарк что-то не так?

В Бергмарк все было так, просто Эрвин ездил объясняться с маркграфом из-за сестры. Вольфганг-Иоганн уже не родича принял радушно и заверил, что верность Горной Марки Талигу не зависит от женских прихотей. Литенкетте не удивился, он что-то подобное и предполагал, вернее – предполагал, что Урфрида ушла от мужа, потому что хотела уйти. Так и оказалось.

– Родителям я всей правды не скажу, – признался Литенкетте, вглядываясь в пока еще белые поля, – мать расстроится, а отец разозлится. Я, во всяком случае, разозлился.

– Ты прав, лучше им не знать, а тебе… лучше знать, что твоя мать хочет женить меня на Урфриде.

– А она что?

– Ей эта затея не нравится.

– Ну и хвала Леворукому! Не скажу, что Фрида плохая, но она не для тебя, а ты не для нее. Хорошо, что она это поняла, с ней спорить сложней, чем с матерью. Ладно, ну его!

– И впрямь, – обрадовался Робер, которому обсуждать бывшую маркграфиню не хотелось совершенно. – Давай о чем-нибудь другом, давно ведь не виделись.

– Прости, что на тебя вываливаю, – ноймар слегка запнулся, и Робер понял, о чем, вернее, о ком он подумал, – просто сказать мне больше некому. Ты – мой друг, и ты – брат Катари… Вот она бы Фриду пожалела, а мне бы объяснила, что я должен сестру понять и защитить. Наверное, мне стало бы стыдно, только Катарины больше нет.

– Да, – тихо подтвердил Робер, – ее нет, но мы живем.

– Как же она была бы этому рада…

– Была бы. Если бы со своим сердцем пережила прошлогодний кошмар.

Дорога, хоть и бывшая поуже тракта, но прилично наезженная, петляла вдоль местного ручья, и из-за поворота очень кстати выползли изрядно нагруженные крестьянские повозки. Их владельцы немедленно уставились на бренчащую железяками кавалькаду, но и только: никто в кусты от страха не бросался. Спасибо хоть придержали лошадей, давая господам возможность себя объехать.

– Все правильно – уже своим обычным тоном заметил ноймар, – мне на последнем постоялом дворе сказали, что озорства и безобразий в округе нет, есть только слухи о том, что где-то дальше что-то такое бывает.

– За Иллером оно бывает. – Эрвин может упираться как хочет, но Дювье его проводит по крайней мере до первой кэналлийской заставы. – Лучше выкладывай, зачем тебе в Фельп, да еще галопом?

– Фельп – это для начала, там мне нужны галеры, их Алва еще у дуксии… у тамошней дуксии откупил. Ну а дальше в Агарис, или в одиночку, или с младшим Джильди, если тот согласится.

– Куда? – не поверил собственным ушам Робер. – Или ты про Агарию?

– Я и сам удивился, но мне нужно быть именно в Агарисе, причем в Октавианскую ночь. Понимаешь, та дрянь, от которой подонки бесятся, оттуда, потому мориски Святой град и разнесли. Только они не знали, что дело не в конклаве, а в этом… Ворон его скверной называет. Выглядит вроде зеленого марева.

– Да видел я его! В Олларии.

– Надо, чтобы оно… ну высохло, что ли… Сделать это, похоже, не так и трудно, но для этого нужен, как прежде говорили, эорий, а лучше сразу двое. Подробности мне «львы», то есть адепты ордена Славы, на месте объяснят. Главное – ко времени подгадать. Ты не думай, я не брежу.

– Это ты мне говоришь? После того, как я на твоих глазах в Закат ускакал?

– Не на глазах, меня Сона раньше сбросила.

– Ну так поверь на слово. Жаль, уезжаешь до Излома, отпраздновали б.

– Иначе не выходит, надо Кайн до распутицы проскочить. Это здесь до весны добрых два месяца, зато потом веселье начнется нешуточное, так что удачи тебе. И за это мы все-таки выпьем. У меня можжевеловая.

– А у меня ничего.

– Позор, – возмутился Литенкетте, на ходу роясь в сумке. – Что будем делать, если не хватит?

– Заедем в трактир, их тут много. Или у охраны позаимствуем, я заимствовал, когда меня… когда Алву догонял.

– Хорошая мысль. – Литенкетте добыл-таки свою флягу, Робер ее помнил. – Бергерская можжевеловая.

– Бывший родственник?

– Главное, что друг. Вот как хочешь, а я за него рад. Пусть хоть у кого-то, если уж мы с тобой…