Вера Камша - Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню [litres]

– Прекрасно, – не стала вдаваться в подробности Матильда, косясь на ухмыляющегося Хайнриха, – что делать будем?

– Смотреть дворец, – принцесса сверкнула способными разгрызть серьезную кость зубами, – а потом поднимемся на Речную башню и полюбуемся на Липпе. Мне показалось, мы с вами вчера друг другу понравились.

– Похоже на то, – подтвердил его величество, – хоть чего б вам было не понравиться? Делить некого.

– Отец! – Кримхильде попробовала улыбнуться. – Сударыня, вы будете со мной откровенны?

– Еще как, – пообещала Матильда. – Не мое дело, но лучше б вы надели зеленое.

– Вы в самом деле так думаете?

– Не думаю – вижу.

– Я тоже вижу, но к знатным гостям надо выходить в золоте, иначе не поймут.

– Поймут! Высокопреосвященстве положено отрицать золото и взывать к скромности и прочему смирению.

– Спасибо. Жаль, разбирать волосы очень долго, но завтра я буду выглядеть лучше. Сударыня, я вынуждена вас просить разлучить во время нашей прогулки мою будущую мачеху с ее наперсницей. Удобнее всего это будет сделать в Лесном флигеле. Мне бы хотелось разговора – нет, не наедине, мы всё же во дворце, но…

– Свита во дворце – это почти наедине, – пришла на помощь алатка. – Я пригляжу за Мэллицей, но ведь нам всяко какой-никакой, а курятник положен.

Может, Кримхильде за своих дам и вступилась бы, но Хайнрих заржал раньше. Любящая дочь досадливо дернула жесткий воротник, впрочем, он мог просто царапаться. Матильда подавила смешок и подхватила одной рукой любимую накидку, а другой принцессу, вынуждая его величество открыть дверь в полную охотничьих трофеев гостиную, где честно толклись разряженные дамы, по счастью не слишком многочисленные.

Именуемая Кримхильде изменилась. Прошлым вечером Мэллит видела радующуюся встрече с отцом дочь, сегодня к Сэль вошла истинная медведка. Она несла на себе столько золота, сколько могла принять зрелая красота. Платье цвета спелых каштанов покрывало обильное шитье, на плечах лежало тяжелое ожерелье, а прическу удерживала могучая диадема. Гоганни не знала, что означает эта перемена, и заподозрила худшее. Дочь короля решила показать чужеземке, кто остается хозяйкой холодного дворца; это вызывало тревогу, но что могла сделать ничтожная? Лишь придвинуться к подруге, которая не украсила себя даже жемчугом.

– У меня тут скопилась прорва дел, – приведший дочь Хайнрих откровенно любовался невестой, и это тоже грозило бедами. – Кримхильде покажет тебе дворец и, если захочешь, Липпе, а вечером я зайду.

– Да, ваше величество, – Сэль присела. – Пожалуйста, не беспокойтесь о нас с Мелхен, мы все посмотрим. Вы не скажете, куда можно выпустить Маршала с Гудрун, чтобы они не потерялись и ничего не испортили?

– Змей его знает, – большой король хмыкнул и обернулся к дочери. – Куда, а, Хильде? Может, в твой огород?

– Пусть ваша невеста увидит всё сама, тогда она сможет решить, что подходит для ее любимцев.

– Благодарю ваше высочество, – теперь подруга присела перед той, что скоро станет зваться ее дочерью, – тогда они пока подождут в нашей с Мелхен спальне, только пусть туда никто не заходит.

– Слыхали? – большой король обернулся к сгрудившимся возле двери свитским, и те закивали, выказывая понятливость. – Чуть не забыл… Мелхен, ты обещала вправить моим поварам мозги, когда их к тебе пригнать?

– Я спущусь в кухни сама, – поторопилась объяснить гоганни, – и встану к огню, но сейчас я не могу оставить подругу.

– Ну так не оставляй, – развеселился огромный. Первородный Ли полагал властителя гаунау умным и храбрым, только убивающий львов может не заметить скорпиона. Вечером она это скажет, но сейчас подобное было неуместно, и Мэллит повторила выученный еще в Олларии книксен. Именуемый Хайнрихом хохотнул и велел не потеряться и не замерзнуть. Усердная дочь пообещала сберечь дорогих, и король ушел, уведя суровых мужчин, половина которых не была воинами, и что-то говорящую ему Царственную.

– Отец прав, – голос называемой Кримхильде был тверд. – Вам в самом деле потребуются плащи, конечно, не зимние, но теплые.

– Спасибо, ваше высочество, – поблагодарила подруга, – мы оденемся как следует, хотя я однажды зимовала в замке, где дуло гораздо сильнее.

– В такое трудно поверить, – рядом с могучей медведкой Сэль казалась голубым иммортелем, это было красиво, но опасно. – Где этот замок?

– Он разрушился, – подруга вздохнула, – уцелели только мы с мамой и еще один человек. Разве его величество вам об этом не рассказывал? Он захотел услышать, как это было, и Проэмперадор Савиньяк взял нас с мамой, чтобы показать его величеству.

– Про графа Савиньяка я, разумеется, слышала. – Кажется, дочь Хайнриха была чем-то недовольна. – Осматривать замок лучше при дневном свете, хоть его сейчас и немного. Сударыня, прошу вас набросить плащ. Герда!

– Да, ваше высочество, – Сэль приняла вышитый золотом коричневый плащ из рук красивой служанки, – большое спасибо, но он больше подходит моей подруге Мелхен. Ей должно быть холоднее, чем мне, ведь она родилась на юге. Подождите пожалуйста, я сейчас.

Именуемая Кримхильде не успела ответить, а Мэллит отказаться. Драгоценное одеяние легло на плечи недостойной, как осенняя листва ложится на ждущие неизбежного травы.

– Как красиво! – воскликнула подруга и, присев, исчезла за дверью.

– Селина щедра, – поспешила объяснить Мэллит, – она всегда думает о тех, кого любит, а недос… Я в самом деле страшусь холода.

– Да, мы в Алате не любим мерзнуть, – Царственная вернулась и, все поняв, пришла на помощь, – потому и скачем через огонь. Я подговорила его величество зажечь на Излом костры, это будет красиво.

– Это должно быть волнующе, – гоганни хотела бы слышать в голосе Кримхильде радость, но не услышала. – Я мало знаю об алатских обычаях, мы привыкли жить по своим законам. Герда, спроси, возможно, госпоже Кальперадо требуется помощь?

Посланная шагнула к двери, но та уже открывалась, чтоб пропустить подругу с синей алатской шалью в руках. Мэллит узнала дар первородного Ли и вспомнила первый день зимы и полную счастья шкатулку. Новый год начался с великой радости, но затем ясное стало смутным.

– Я готова, – Сэль улыбнулась дочери своего жениха, и та ответила улыбкой, но сколько в ней было тепла, а сколько притворства?

1 год К. Вт. 21-й день Зимних Молний

В нос ударила теплая волна знакомых, но странных для дворца ароматов – пахло влажной землей, хвоей, мятой и еще чем-то смолисто-пряным. Словно пришла весна, словно прошел дождь…

То, что бывший женишок обозвал огородом, на поверку оказалось большим залом, опоясанным неширокой галереей и заполненным деревьями и кустами. В стенах и даже потолке прорубили множество окон, худо-бедно обеспечивших разномастную растительность светом. На агарисские зимние сады это походило, как Хайнрих – на Баату, но Матильде понравилось.