Вера Камша - Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню [litres]

– Да уж, барышня… Теперь и впятером лучше не разъезжать.

– Я понимаю, – Сэль взяла бокал, из которого пил названый Эйвоном, и положила в корзинку от вина. – Очень жаль, если герцога Окделла прикончил мародер или бесноватый, ведь тогда его убили просто как человека, которого можно ограбить. Если бы вместо убийцы его величества попался кто-то порядочный, с ним бы случилось то же самое. Конечно, если клирики все говорят правильно, в Закате преступника накажут и объяснят за что, но в последнее время столько всего случилось…

– Простите, барышня, вы это о чем?

– Ну… Есть такие вещи, про которые в Книге Ожидания не написано, а многое из того, что нам говорили, оказалось глупостью. Будет очень жалко, если мерзавцев не наказывают за то, что они натворили, или наказывают, но так, как будто те понимают за что. А ведь бывают люди, которые не понимают ничего вообще. Герцог Надорэа очень порядочный и добрый, но мы ему с Зимнего Излома не можем объяснить, что его родственник – предатель и подлец. И я не уверена, что, когда он умрет, это ему смогут втолковать ангелы создателевы, им просто не хватит времени, ведь людей умирает много и с каждым нужно поговорить. А с поганцами еще сложнее, потому что они заняты только собой. Окделлу скажут, что его отправляют в Закат из-за ее величества и монсеньора Рокэ, а он, вместо того чтобы понять, разозлится на Создателя.

– С этого станется, – согласился Дювье, – но вы, барышня, не переживайте. Получил он свое, хоть и меньше, чем надо бы. И за что получил, ему тоже сказали.

– Правда? – Селина раскрыла глаза. – Вы точно знаете?!

– Куда уж точнее, только из-за Монсеньора и молчу… из-за герцога Эпинэ. Уж больно он к паршивцу прикипел, хоть и ясно с чего – своей семьи не осталось, а тут этот, недоделанный…

– Господин капитан, – Селина схватила винный кувшин и переставила на окно, – это хорошее вино, но за то, что вы сказали, я сейчас принесу самое лучшее, что у нас есть.

– «Дурная кровь», – подсказала Мэллит, ощущая ту же радость, что и подруга. – Его прислал герцог Придд, и это вино дороже дорогого и ценней ценного, оно достойно твоей радости.

1 год К. Вт. 4-й день Зимних Волн

Принимали гаунау в аконских казармах. Тех самых, где Ли сперва вырвал беднягу фок Дахе у мертвой дочки, а затем удостоился внимания капитана Арамоны. Приключение было не из приятных, но лучшего места для переговоров в городе не нашлось – старинно, по-северному добротно и не на виду. Лишних Райнштайнер загодя выставил в Тарму, малый офицерский дом приспособили для не слишком многочисленной монаршей свиты, а в комендантском особняке распоряжался опередивший Хайнриха Лауэншельд. Кажется, предложенная берлога медведя устроила: в подробности Ли не вдавался, да и когда бы он успел! Зато Проэмперадор Севера был полностью готов не только к разговорам, но и к неизбежной ночной попойке, во время которой и будет сказано главное.

– Радуйтесь, – велел Алва крутящим усы витязям, добавлявшим переговорам малую толику варварства. Савиньяк на правах господаря Сакаци просто поднял руку в приветственном жесте. Пропел рожок, распахнулись, блеснув надраенной медью, ворота. Сона и все еще обиженный на изменника-хозяина Грато зацокали по мощеному двору, с которого орлы Райнштайнера, прежде чем уйти, исхитрились соскрести весь снег. Ясный морозный день придавал почтенным приземистым зданиям праздничность, солнце вообще способствует радости.

– Это было здесь? – Алва кивнул на всосавшую Гизеллу стену. – Нипочем не подумаешь.

– Ночью было несколько страшнее, но выходцам, на мой взгляд, больше подходит Ноха.

– Удачно, что напомнил. – Алва небрежно спешился и поправил шляпу с регентским черно-белым пером. – На Ноху претендовал орден Истины, по словам Левия, это было нечто омерзительное.

– Похоже на то… – тоже спрыгнувший наземь Савиньяк потрепал Грато по шее, тот предпочел не заметить, зато увести себя позволил без фокусов. – Хайнрих выставил из Гаунау чуть ли не всех эсператистов, и первыми вылетели «истинники».

– Разумно. Спроси при случае Эпинэ, эти «мыши» в Агарисе его чудом заживо не сожрали. Вот и его величество. – Приближение кавалькады расслышать не удалось, но алатские рожки поют звонко. – Значит, ты отсюда слышал шаги по ту сторону стены?

– Ночью. Наверняка дело в нечисти, но почему бы на обратном пути не проверить?

– Если на ногах останемся. – Рокэ провел по кладке затянутой в перчатку рукой.

– В ком из нас ты усомнился?

– Пожалуй, что и ни в ком.

Въезд гаунау они наблюдали через окно лишившейся нехитрых предметов солдатского быта и оттого словно бы призрачной караулки. Промаршировали здоровенные даже для горцев гвардейцы во главе с Лауэншельдом, и двор наполнился темно-зелеными всадниками, умело растекшимися вдоль стен. Разводить церемонии Хайнрих не желал, придерживаясь старого варварского правила: конного встречают конные, а пешего – пешие. Ли пробежался взглядом по лошадиным мордам и человеческим рожам, воображая себя верхом на выносливом дорожном мерине. Умозрительный конь, предвкушая честно заслуженный отдых, благодушно фыркнул и потопал к предусмотрительно устроенному помосту с лесенкой, где и встал. На Лауэншельда можно положиться и в большем, так что король без колебаний слез на толстенные, но все же скрипнувшие доски, расправил плащ, огрел старого друга и соратника по плечу и неторопливо, оглядываясь по сторонам, спустился вниз. Неплохо, но хозяевам пора бы и появиться…

– Баймун, Ли, – Рокэ со смешком распахнул дверь. Венценосный гость в сопровождении раскрасневшегося Лауэншельда неторопливо шествовал навстречу: крытая золотисто-бурым сукном шуба и медвежья шапка пришлись бы впору самому Бертраму, вот бы их обоих – да за один стол!

Гасить непрошеную улыбку Савиньяк не стал: привыкший к талигойскому «Леворукому» Хайнрих этого бы просто не понял, да и на душе было непривычно легко. Добытая у Мэллит частичка сердца умела радоваться, пожалуй, даже слишком.

– Ваше величество, – Рокэ по-военному коротко наклонил голову.

– Он самый, – Хайнрих спокойно протянул ручищу, – нам есть о чем поговорить, но сперва решим с языком. Как по мне, то лучше талиг, но с вами – обоими – я буду на «ты». Если бы мне повезло, у меня сейчас были такие сыновья, но повезло Талигу.

– Гаунау тоже повезло: ваш язык так и не принял чужого «вы». В отличие от дриксов. Согласен с предложением вашего величества, но мне так и не удалось назвать на «ты» соберано Алваро. С вами тоже не выйдет.

– Тебе виднее. Савиньяк!

– Ваше величество!

Арамона мог гордиться: король Гаунау и Проэмперадор Севера и Северо-Запада сошлись в точности напротив того места, где в пресловутую ночь отвалился от стены нагрянувший в казармы Свин. Уклоняться от «медвежьих» объятий Ли не собирался. Кости слегка хрустнули, но сам он, кажется, не сплоховал.