Изабель Ибаньез - Лунная нить [litres]

Бой постепенно перетекает из храма на улицы. Меня уносит толпа. Повсюду лужи крови; люди продолжают убивать друг друга. Аток в истерике зовет стражу и требует оружия: мятежники наступают. Они смешиваются с участниками карнавального шествия и уличными торговцами, которые испуганно бросаются врассыпную. Звенят копья и мечи. Один из воинов Атока подает ему хлыст.

Где-то совсем рядом раздается душераздирающий вопль. Я с ужасом озираюсь. Это похоже на голос принцессы. Наконец я замечаю ее у ног Атока. Она стоит на четвереньках у входа в храм. На щеке глубокий след от хлыста. Несколько лаксанских мятежников загораживают ее и яростно отбиваются мечами от Атока, который бьет кожаным хлыстом каждого, кто пытается подойти поближе.

Крепче сжав рукоять меча, я бросаюсь навстречу самозванцу. Он резко оборачивается, и его тонкие губы искривляет самодовольная ухмылка. Хлыст Атока со свистом разрезает воздух и оборачивается вокруг моего запястья. Один, два, три раза. Я пытаюсь разрезать кожу мечом, не обращая внимания на жгучую боль. И тут Атока сбивает с ног белый шерстяной ягуар. Я с восторгом и ужасом наблюдаю за тем, как мой попугай пикирует и вцепляется когтями в лицо самозванца. Они здесь! Мои звери! Здесь, в Ла Сьюдад.

В поле зрения появляется шипящая анаконда. Ягуар готовится к очередному прыжку и раздирает передними лапами грудь Атока. Я подзываю попугая, кружащего над головой. Под ногами скачут мои лягушки, готовые отравить любого, кто попробует приблизиться.

– Принцесса! – кричу я. – Охраняйте ее!

Мои животные окружают Тамайю. Ягуар грозно нависает над ней, оскалив зубы. Аток достает кинжал и с пронзительным победным воплем разрезает шкуру зверя. Я визжу от ярости. Мой ягуар смотрит на меня печальным угасающим взглядом.

– Нет! – кричу я. – Нет!!!

Падаю на колени, чтобы обнять зверя, но он распадается на клочки шерсти прямо в моих окровавленных руках.

– Lo siento , мне так жаль.

По щекам текут горячие слезы. Мой друг погиб. Существо, которое я создала своими руками, отдала ему кусочек своей души в тот момент, когда все вокруг принимали меня за другого человека.

Я встаю и подбираю с земли свой меч. Подняв оружие высоко над головой, я бросаюсь на Атока. Земля под ногами начинает дрожать. Один резкий толчок – и я падаю навзничь. Из груди вырывается досадливый вопль.

Никто не может удержаться на ногах. Все падают на колени или на спину. Ла Сьюдад сотрясается, и здания вокруг начинают распадаться на куски. Колокольня с грохотом обрушивается на мостовую. Камни придавливают людей, в отчаянии отползающих к центру площади, подальше от обломков.

Я снова возвращаюсь в тот день, когда погибли мои родители. Земля проснулась и с монотонным глубинным рокотом начала разрушать все, что построили люди. Родители были на нижнем этаже дома и звали меня за собой. Но стены дрожали, и, испугавшись, я выбежала на балкон. Поэтому я выжила, а они нет. Земля снова сотрясается, и я возвращаюсь в реальность.

– Химена! – Хуан Карлос пробивается ко мне, расталкивая людей. – Вставай!

Он помогает мне подняться, но в это время страж за его спиной заносит кинжал, целясь ему в шею. Я вскрикиваю, отталкиваю друга в сторону и вонзаю меч в живот стражника. Хуан Карлос с улыбкой смотрит на меня с земли.

– Dios [80] Господи (исп.) . , ты меня пугаешь.

Я не успеваю ответить: Аток издает оглушительный рык, и земля вокруг нас раскалывается, словно яичная скорлупа. Хуан Карлос ловко обегает разломы и бросается с мечом на одного из королевских воинов. Люди в панике отползают от трещин в земле, и, когда толпа разделяется, я вижу Атока. Наши взгляды встречаются. Самозванец одним прыжком преодолевает разлом и набрасывается на меня.

Мы валимся с ног; он оказывается сверху. Тяжело дышать. Аток вцепляется мне в шею и начинает душить. В глазах темнеет. Я успеваю заметить попугая с кинжалом в лапах. Подлетев поближе, он разжимает когти, и оружие со звоном падает на камни рядом со мной. Грохот сражения заглушает этот звук.

Нащупываю кинжал и со всей силы вонзаю в шею Атока. Лезвие входит глубоко в плоть, словно ключ в замочную скважину, и я проворачиваю его внутри. Глаза Атока расширяются; изо рта льется бурлящая кровь. Прямо мне в лицо, в глаза. Горячая и липкая, с кислым металлическим запахом.

Земля успокаивается. Я спихиваю его с себя, чтобы освободить сдавленные ребра. Он мертв. Он мертв. Он мертв. Моя анаконда, шипя, подхватывает труп Атока и отбрасывает в сторон у. Я поворачиваюсь на бок и сплевываю кровь своего врага. Передо мной неожиданно появляется солдат; я вижу его грязные пальцы в грубых кожаных сандалиях. Едва успеваю увернуться от удара меча, но тут откуда ни возьмись подлетает мой попугай и впивается когтями в глаза воина. Анаконда обвивает его тело и сжимает, сжимает, сжимает, пока лицо не приобретает фиолетовый оттенок. Солдат издает последний сдавленный вопль, от которого еще долго звенит в ушах, и испускает дух.

Я поднимаюсь и вытаскиваю кинжал из горла Атока. Меч остался в животе одного из стражников и затерялся в бою. Тамайя спешит ко мне и помогает стереть с лица кровь ее брата.

– Ты спасла меня, – задыхаясь, шепчет она и крепко обнимает меня. – Gracias, gracias .

Но мое внимание привлекает фигура за ее спиной. Мертвец, который не был похоронен и не смог обрести покой.

– Рано.

Она отстраняется и, нахмурившись, вопросительно смотрит на меня.

– Армия призраков уже здесь.

ИЛЛЮСТРИЙСКИЙ РОГ ИЗДАЕТ оглушительный рев, возвещая наступление призрачной армии. Кто-то в ужасе вскрикивает, указывая на площадь, которая стремительно заполняется непонятной серой массой. Это не туман и не дым: в этом странном облаке постепенно начинают проявляться очертания оскаленных зубов и полупрозрачных рук со скрюченными ногтями. Воздух пронзает оглушительный, леденящий душу вопль, и на мгновение я перестаю соображать, что происходит.

Тем временем серая масса начинает разделяться на отдельных мужчин и женщин. Они берут нас в плотное кольцо – и раненых, и мертвых, и живых. Никто не пройдет. Мы окружены.

Тамайя хватает меня за руку, вцепляясь ногтями в кожу. Но я не отвлекаюсь: все мое внимание сосредоточено на призраках. Сквозь угловатые серебристые тела просвечивают скелеты. Вооруженные кирками и топориками, они одеты в простую одежду, изношенную и протертую на коленях. В один миг их прозрачная плоть приобретает цвет, скрывая кости, и они превращаются в человекоподобных существ. В ярком свете солнца их кожа кажется белой как мел. Призраки расправляют плечи и оглядывают город глазами, которые должны были навсегда закрыться сотни лет назад.