Изабель Ибаньез - Лунная нить [litres]

– Возможно, – отвечаю я. – Но я делаю это ради всей Инкасисы.

– При чем тут Инкасиса? – Каталина срывается на крик. – Я про нас с тобой! Мы были друзьями целых десять лет. Ты предала меня!

Как больно это слышать. Нас объединяло нечто гораздо большее, чем дружба. Но мне нечего сказать в ответ. Я могу лишь умолять.

– Прошу, дай шанс принцессе Тамайе. Ради меня.

– Почему же ты не хочешь дать шанс мне?

Она запускает руку в карман и достает толстый серебряный браслет. Крупный аметрин – наполовину аметист, наполовину цитрин – сверкает в лучах солнца. Лаксанские мятежники у меня за спиной замирают, затаив дыхание. Иллюстрийцы в напряжении ждут команды от своей кондесы. Я не могу оторвать глаз от браслета. Наконец, собравшись с духом, я бросаюсь на Каталину.

Лаксанцы мечут камни… Иллюстрийцы выпускают стрелы… Армия призраков издает леденящий душу вопль… Каталина взвизгивает, падая на землю под моим весом. Ее рука с размаху ударяется о камни, и Эстрейя откатывается в сторону. Отпихнув кондесу, я хватаю браслет. Ледяной, как кожа мертвеца. Я проталкиваюсь через толпу и ищу глазами трещину в земле. Каталина кричит что-то вслед. Но я больше не обращаю внимания ни на нее, ни на шум битвы, ни на свирепствующих призраков. Я нашла то, что искала: разлом, который уходит далеко-далеко вглубь, к жару и огню, к самому центру земли.

Я останавливаюсь на краю и заношу руку над бездной.

– Химена, – умоляет Каталина. – Не надо.

Ее слова тонут в шуме, напоминающем журчание быстрой реки. Звук в моей голове становится все громче, и я больше не слышу ничего вокруг. Браслет в руке тяжел и холоден, как ледяная глыба. Надо только разжать пальцы, и он сгинет в недрах земли навсегда.

Я медленно поворачиваюсь к кондесе.

– Это единственный путь.

Иллюстрийские воины целятся мне в сердце. Призраки приближаются, и я ощущаю гнилостный запах мертвой плоти.

– Не стреляйте! – командует Каталина. – Она бросит его!

Но я избавлюсь от Эстрейи в любом случае. И она знает это. Пальцы разжимаются. Каталина издает оглушительный вопль, от которого содрогается все вокруг. Она никогда мне этого не простит.

Я раскрываю ладонь. Браслет падает и исчезает в разломе. Я всматриваюсь во тьму; иллюстрийские воины и призраки в ярости бросаются на меня, но лаксанские мятежники успевают заслонить меня. Руми стоит прямо за мной и отчаянно отбивается от призраков, жаждущих моей крови.

Но я продолжаю завороженно смотреть в темноту. Хочу убедиться, что Эстрейи действительно больше нет. Долго ждать не приходится: за неровными краями разлома, где-то очень глубоко, вспыхивает ослепительный свет. Земля содрогается, и, покачнувшись, я падаю вперед. Руми успевает ухватить меня за лиф свадебного платья и оттаскивает от края пропасти, но я не могу оторвать глаз от светящегося огненного шара.

Наконец выдыхаю. Эстрейя уничтожена. Навсегда. Призраки исчезают в резком порыве ледяного ветра, и в первое мгновение я ничего не вижу из-за растрепавшихся волос, закрывших лицо. Но тут раздается грохот, словно на камни обрушились сотни стеклянных осколков. В ушах звенит от пронзительного визга. Под землей происходит взрыв, и из разлома вырывается столб ослепительного белого света. Я не успеваю отскочить.

Ударная волна настигает меня за считаные секунды. Боль пронизывает грудь, голову, сердце, кости. Я взлетаю в воздух. Череп с треском ударяется о камни, и наступает темнота.

КТО-ТО СНОВА ОТКРЫЛ балкон слишком рано. Я жмурюсь и прячусь от солнечного света, зарываясь в подушку.

– Даже не думай засыпать.

Распахиваю глаза. На меня смотрит симпатичный юноша. Широкие темные брови. Тонкие губы, изогнутые в улыбке. Веснушчатый острый нос. Глаза цвета кофейных зерен.

– Hola, Ximena [81] Привет, Химена (исп.) . , – шепчет Руми.

Наклонившись, он смахивает с моего лба слипшиеся от пота пряди волос. Я пытаюсь сесть. Он помогает мне, бережно поддерживая за плечи, и подкладывает под спину дополнительную подушку.

Я обвожу взглядом свою комнату в замке. Все точно так же, как и было: в углу – ткацкий станок, одежда аккуратно сложена на стуле. Анаконда спит у кровати, скрутившись калачиком рядом с ламой и ленивцем. Лягушки дремлют на старой тунике в уголке, а попугай с кондором устроились на перилах балкона. Муравьишки ползают по комоду.

Все мои звери на месте. Кроме ягуара. Сердце болезненно сжимается.

– Что произошло? – тихо спрашиваю я.

Руми ложится рядом, и я смотрю на него сверху вниз.

– Ты проспала тридцать шесть часов, – начинает он. – Тебя подбросило в воздух во время взрыва, и ты упала на ступени храма. Было очень много крови.

– Звучит серьезно, – замечаю я, присвистнув.

– Я отдал все силы и задействовал всю свою магию, чтобы исцелить тебя, – тихо говорит Руми. – Я бы не задумываясь сделал это еще раз, но…

– Что?

– Прошу, никогда больше не подвергай себя такой опасности, – еле слышно шепчет он. – Пожалуйста… не надо. Нам просто повезло.

От слова «нам» становится очень тепло.

Видимо, мои чувства отражаются на лице, потому что в следующее мгновение Руми опирается на локоть и нежно целует меня в губы. Пульс учащается. Я хочу задать ему столько вопросов – о наших друзьях, о последних минутах битвы, – но мне страшно услышать ответы. Кто еще погиб? Слова застревают в горле, и я беспомощно смотрю на него. Руми понимает все без слов.

– Иллюстрийцы сдались. Но Каталина отказалась признавать поражение. Она в плену в…

Я подскакиваю.

– В подземелье?

Руми мягко тянет меня назад, и я снова откидываюсь на подушки.

– В покоях со стражниками у дверей.

– Расскажи мне все.

Он начинает с момента, когда Суйяна нашла его перед свадьбой.

– Мы не могли сидеть сложа руки и ждать, пока Аток казнит принцессу, поэтому начали действовать по плану. Даже без армии призраков.

– Что она тебе сказала? – спрашиваю я дрогнувшим голосом. – Она жива?

Он кивает.

– Сказала, что ты на нашей стороне. Когда Аток попытался тебя убить, когда ты отказалась выдать меня… я не мог позволить тебе умереть. А потом… ты спасла Тамайю и вступила в бой с кондесой. Я дрался и осознавал, что сделал самую большую ошибку в своей жизни. Когда я передавал тебе меч, мне очень хотелось попросить прощения, но было уже не до этого.

Я помню прикосновение его губ. Его взгляд.

– Я все поняла.

Он прикрывает глаза и кивает, а потом берет за руку и целует в запястье.

– А что потом?

– Я старался помочь как можно большему числу раненых. Мой брат…

Я ласково касаюсь его щеки. Хуан Карлос был и моим другом.

– Так больно за него! Я видела, как это произошло. Ты ничем не смог бы помочь.