Александр Бушков - Майор и волшебница

Однако в глазах его стоял вопрос: а что, если отец-командир все же обмороченный и разумных доводов слушать не будет?

— Я об этом раньше тебя подумал, Ярчук, — усмехнулся я. — Чтобы не возить ее с собой долго — тут, ты прав, может и нагореть, — а при первой оказии пристроить в тихом безопасном месте. Только думал я о другом — о женском монастыре. Ты ж с ребятами сам в такой ту немецкую кроху пристраивал, тебе ли не знать, как такие дела делаются? — И я улыбнулся вовсе уж широко: — Как по-твоему, такое желание свидетельствует, что я обмороченный? Или скорее уж наоборот?

— Скорее уж наоборот, — вынужден был он признать. — И все равно, насчет монастыря — вилами по воде писано. Ту девчоночку они еще взяли, кроха совсем, а как-то еще насчет взрослой девки решат…

— Ну, это уже моя забота, — сказал я. — Лишь бы монастырь попался, не один же он был в этих краях, в католических-то местах… Уж местный поп знать должен, где у них тут еще монастыри…

— Будем надеяться, — пробурчал Жиган. — Вы командир, вам виднее…

Мне пришло в голову еще кое-что. Уперев ему указательный палец в грудь повыше пуговицы, я сказал самым внушительным тоном, на какой был способен:

— Ценю я, Ярчук, твою заботу обо мне, правда, только предупреждаю: будь ласков, не зайди в этой заботе слишком далеко. Лады? Если с ней случится неприятность вроде пули в спину, я тебе первому дырку во лбу сделаю. И спишу на неподчинение командиру в боевой обстановке. Усек?

— Да что вы такое говорите, товарищ майор! — возопил Жиган с чувством оскорбленной гордости. — И в мыслях не было! — и добавил потише: — Да и потом, даже если б думал… знаю ведь с малолетства: колдовку так просто, обычной пулей не убьешь. Тут нужна пуля серебряная, да лучше еще пыж в лампадное масло окунуть, и надо еще слова знать, а я их не знаю… Провалиться мне на этом месте, товарищ майор, пальцем не трону! И не в вас дело: колдовку убивать при полном моем невежестве в этом деле — себе дороже выйдет и без вашей пули в лоб… А знаете что? Может, на самом деле она — старая карга, только притворяется девушкой? Как у Николая Васильича Гоголя в «Вие»? Читал, как же, и многие у нас читали, даже не особенные любители книг — Гоголь все же наш земляк, полтавчанин, и не так уж далеко его Сорочинцы от наших мест, и на Сорочинскую ярмарку многие у нас ездили, я так три раза, с отцом…

— Плохо ты классику помнишь, Ярчук, — сказал я. — У Гоголя она как раз в истинном своем облике была молодой красивой девушкой, а старухой лишь время от времени оборачивалась. Да и вообще, слышал ты когда-нибудь о колдовке, у которой была бы пачка документов на имя молодой девушки, с соответствующими фотографиями? Или о том, что они и на документы умеют морок наводить?

— Нет, — сказал он.

— Вот видишь, — сказал я. — И потом, ты сам говорил, что ваша Яринка была, в общем, безобидная, может, и эта такая.

— Ну, не всегда уж такая безобидная. Я ж говорил, если кто ее рассердит, могла и стегнуть. И копны у одного хуторянина сущим ураганом разметало, хотя только его поле задело. И конь со двора убегал, два дня искали, и свинья сдохла. А один парень, что к ней приставал очень уж нахально, с собственного низенького крыльца навернулся и ногу сломал…

— Так ведь, если рассудить, сами виноваты были? Ну а я ее обижать не собираюсь, ни в каких смыслах. И потом… Готов об заклад биться: жизненная задача сейчас у нее одна: тихонько отсидеться в безопасном месте, согласен? Даже если она и умеет еще что-то такое, в ход безусловно пускать не будет. Станет сидеть тихой мышкой. Как, резонно?

— Оно конечно… Вот только… Мы-то втроем будем молчать, как рыбка карась…

— И Кузьмич с Васей у меня люди надежные.

— Вот только не мы одни видели, как вы ее в машину сажали. Ваша первая рота как раз за нашим автобусом расположилась, да и часовые должны были видеть…

— Бог не выдаст, свинья не съест, — сказал я. — Будем надеяться, среди них нет ни «сигнальщиков», ни особо бдительных. По городку она расхаживать не будет, скажу: если ко мне придет кто, пусть у себя в комнате сидит. И потом… Мне только что пришло в голову. Если что, скажу, что это родственница хозяина. Хозяин сбежал, а она осталась, побоялась в неизвестность пускаться. Кто проверять будет? Благо документы у нее есть, вполне безобидные. Словом, все пока отлично складывается… Свободен.

Похлопал его по крутому плечу, сошел с крылечка и неторопливо направился к себе, держа шкатулку с австрийским пистолетом под мышкой. По дороге мне пришло в голову, что знаю теперь, как ей удалось спастись от тех, на грузовике, что сцапали сидевшую рядом с ней женщину, а Линду словно бы и не заметили. Ручаться можно: увидели они тогда не ее, а какую-нибудь дряхлую старуху самого отвратительного облика, на которую ни у одного ухаря рука не поднимется. Наверняка как-то так и было.

Вообще, никаких таких особых чувств я не испытывал, когда узнал, что она умеет. Ну да, колдунья, может, и не особенно сильная, с парой-тройкой несерьезных умений — как Галька Чепурнова из нашей деревни, что побоялась у бабки взять все, пустячками ограничилась. Вот бабка у нее была сильная… Что поделать, есть колдовство и прочее ведьмовство в глухомани до сих пор, с детства узнал. А здешние места по немецким меркам — натуральная глухомань, леса густые, народец здешний, наверняка как у нас в деревне, кое к чему привык, сказками не считает, однако лишний раз язык не распускает. Везде так было…

Военная жизнь продолжалась — деловая, несуетливая. Бойцов расквартировать было проще и быстрее всего, а боеприпасы и прочее батальонное имущество, как всегда, разгружать пришлось долго и обстоятельно. Так что я назначил доклады на завтрашнее утро, когда придут командиры рот и начальники служб. По-прежнему ни одной немецкой души на улицах.

Возле крылечка докторского дома расхаживал Лёва Кузьменок, нервно как-то расхаживал, такое впечатление, что маялся. Я его не вызывал ни по какой надобности, так что у него служебных дел быть не могло. Когда он меня увидел, лицо у него стало интересное: вроде бы и встревоженное и задумчивое, чем-то мне напомнившее физиономию Жигана перед нашим с ним разгово— ром…

— Я, товарищ майор, пришел поговорить по личному делу. Вы, скорее всего, не поверите, на смех поднимете, но коли уж вы мой командир, не могу я от вас такого скрывать — кто знает, чем все обернется… дело больно уж… необычное.

— Вот и рассказывай, — сказал я самым что ни на есть приказным тоном. — Вот чего я не стану делать, так это смеяться, точно тебе говорю. Рассказывай!

Подействовало. Он вскинул на меня глаза и начал с некоторой запинкой:

— Я о колдовстве, товарищ майор. Вы человек городской, партийный, наверняка в такие вещи не верите…