Глен Кук - Гнев королей [книги 6-8] [сборник litres]

– Что верно, то верно. Джозайя, мне начинает казаться, что я просчитался, когда решился на эту авантюру.

– Не переживай так, ваша светлость. Это королевство любого сделает пессимистом, как бы ты его ни любил или ненавидел.

Сидевший в тени пристально наблюдал за герцогом и солдатом. Гейлс пользовался полной свободой – они с Грейфеллсом знали друг друга с детства. И все же у герцога был такой вид, будто он с трудом сдерживает сидевшего в душе зверя, готового наброситься на кого угодно.

– Скажи мне: почему я все еще здесь, Джозайя? Почему я не сижу возле уютного камина в замке Криф?

– Вряд ли это тебя утешит, но так хочет Ингер. Она тебе не доверяет и полна решимости не подпускать тебя ближе, пока точно не убедится, что ты не украдешь ее трон.

Чародей решил, что после таких слов зверь точно проснется. Герцог в самом деле надулся и побагровел, но снова сдержался – с Гейлсом ему это удавалось лучше, чем с кем-либо другим.

– Вполне могу понять – с точки зрения как кавелинской заразы, так и семейных отношений. После того что ей пришлось пережить с тех пор, как мы убедили ее выйти замуж за Рагнарсона, она подозревает любого.

«Особенно семейных отношений», – подумал чародей.

– В этом-то и суть, ваша светлость. Мы с ней часто общаемся, и в последнее время твои намерения заботят ее куда больше, чем сопротивление вессонцев или полковника Абаки. Ты упомянул кавелинскую заразу, – думаю, именно ее она и подхватила. Она считает, что с местными врагами можно договориться, и уже намекает, чтобы я нашел способ заставить тебя вернуться домой.

– В самом деле? – удивился Грейфеллс.

Он не мог представить, что двоюродная сестра способна бросить ему вызов.

– В самом деле. Она не знает, кому я на самом деле предан, и думает, будто я окажу ей любую поддержку из-за моих обязательств по отношению к ее отцу. Порой она слишком сентиментальна.

– Понятно.

Слова Гейлса не слишком его убедили, и паранойя никуда не делась. До него могли добраться в любую минуту.

– У Ингер нет друзей, и ей мало кто симпатизирует, – продолжал Гейлс. – Ей не на кого рассчитывать. У нее нет никого, кроме Фалька.

Грейфеллс перестал расхаживать, остановившись спиной к камину.

– И, как я понимаю, не имеет никакого значения, кто управляет ее сыном?

– Нет, лорд. Фальк – король, что подтверждено Тингом и Сословиями. Я думаю…

– Кажется, я знаю, Джозайя. Моей двоюродной сестре грозит серьезная опасность. Это королевство славится интригами. Семья Ингер должна взять ее под защиту ради нее же самой. Что мы и сделаем.

– Именно, ваша светлость!

Бабельтоск ощутил запах гигантской кучи того, что формально именовалось дерьмом. Но кто из двоих опрокинул тележку?

Гейлс остался на вечер и на ночь, в основном проведя их в обществе герцога.

Чародей подозревал, что захват Воргреберга и замка Криф будет означать несколько меньше, чем надеялся Грейфеллс. И его власть будет простираться не дальше пределов видимости со столичной стены. И из-за этого могли возникнуть проблемы.

В игру вступили иные силы.

Замок Фангдред восседал на пике Зубов Дракона. Кто его построил и каким образом – оставалось тайной. Фангдред стоял здесь в течение несчетных веков. Обитателей у него на сегодня было немного, даже если посчитать несколько мумий.

Большинство же живых вряд ли можно было назвать душевно здоровыми. Чародей носил немало имен, в том числе Разрушитель Империи, но обычно его звали Вартлоккур. Используя свои способности, он тайно наблюдал за внешним миром, борясь с тем, что требовали от него любовь, честь и гордость. И с болью осознавая, что смертными манипулируют некие невидимые кукольники, цели которых, возможно, неясны даже им самим.

В поисках этих кукольников он проводил многие часы, но ему мало что удалось найти. Он обнаружил группировки в Кавелине, где все действовали из лучших побуждений, но основывались на неверных выводах. Прочие его успехи были не столь ясны. Повелители Империи Ужаса оставались начеку, и заглянуть в окружение императрицы было не так-то просто, а то, что он видел, могло быть инсценировано специально для него.

Но однажды за Столбами из Слоновой Кости для него все же наступил миг торжества. Он наткнулся на человека, которого считал давно умершим, – беженца, покинувшего Ляонтун, когда город разрушал Избавитель. Теперь этот человек направлялся домой.

Чародей сделал все, что мог, играя роль его ангела-хранителя.

Безумная гордость Вартлоккура причинила немало непоправимого вреда во время истории с Избавителем, и он так до конца и не понял, что стало поводом для подобной упрямой несдержанности. Он оправдывал себя тем, что боялся потерять жену, но здравый смысл подсказывал: победа в этом сражении случилась намного раньше.

С другой стороны, глупец Рагнарсон был не менее упрям…

– Проклятье! – Он почувствовал, как у него беспричинно вскипает кровь.

Он не мог отступить, не мог признать, что ошибался. И тем не менее он слишком дорого обошелся Кавелину. Защита, которую он обеспечил Гаруну во время его долгого путешествия, лишь в малой степени возмещала понесенные убытки, но и это могло со временем окупиться.

Гарун нес бремя собственной вины.

Когда в мастерскую Вартлоккура в Башне Ветров без предупреждения и без приглашения вошла жена, она обнаружила, что он сосредоточенно смотрит на свое чудовищное творение, Радеахара Нерожденного, которого использовал для вынюхивания секретов и запугивания злодеев. Бледная и темноволосая, задумчивая и робкая Непанта благодаря магии выглядела молодо, как и ее муж. Вартлоккуру на вид было тридцать с небольшим, но на самом деле он был старше на несколько столетий. Непанту он считал самой совершенной женщиной из всех когда-либо живших на свете. Для него она была величайшей слабостью и полным слепым пятном. Любовь к ней была столь яростна, что именно благодаря ей во многом сформировался нынешний разбитый вдребезги мир.

Непанта молча наблюдала, как Вартлоккур, отправив куда-то Радеахара, входит в сияющую конструкцию под названием Зимняя Буря. Манипулируя парящими в воздухе светящимися символами, он вызывал перемены за многие мили отсюда. Раннее таяние снегов могло вызвать половодье, которое помешало бы военным патрулям обнаружить беженца из Ляонтуна. Порыв ледяного ветра мог обрушиться на лагерь рвущихся в Кавелин итаскийцев, вызвав пожары. Шпиону королевы Ингер могло помешать наткнуться на украденную казну Кавелина нечто шевелящееся во внезапно наступившей темноте, настолько его напугавшее, что он никогда больше не приблизится к тому месту. Снежная лавина могла перекрыть путь неосмотрительной зимней вылазке партизан марена-димура полковника Абаки. Рухнувший мост за северной границей мог предотвратить столь же неосмотрительное зимнее вторжение из Волстокина.