Глен Кук - Гнев королей [книги 6-8] [сборник litres]

– Я тоже сыграю свою роль.

Возмущаться она не стала, хотя и могла бы. Ей отчаянно хотелось, чтобы споры из-за того, что все равно нельзя изменить, наконец прекратились и чтобы Вартлоккур начал поступать разумно.

Госпожа Ясмид стояла на стене крепости, которую ее отец построил еще юношей, решив обосноваться именно здесь, в месте, именовавшемся Крестный путь. Война не тревожила Себиль-эль-Селиб с тех пор, как Эль-Мюрид перебрался в Аль-Ремиш, но теперь война вернулась.

Вернее, вернулись последствия войны.

Внизу собрались выжившие в конфликте с Троесом и Шинсаном. Несмотря на немалые потери в боях, они считали себя победителями. Захватчикам пришлось уйти.

Ясмид знала правду. Враг ушел из-за того, что внутри Империи Ужаса переменилась политика. Браги из Кавелина вторгся в бассейн реки Роэ, вынудив врага перераспределить ресурсы. Лорда Суна в Шинсане сменил тервола, заинтересованный в завершении войн, которые шли уже повсюду.

«И все же пусть лучше они верят в победу и гордятся собой», – подумала она. Приближался другой враг – ее сын, Мегелин, действовавший за спиной Магдена Нората и его чудовищ, сеявших ужас и разрушения. Магден Норат считался самым безумным и, возможно, самым могущественным чародеем на Западе.

Мегелин. Ее сын. Король Хаммад-аль-Накира.

Насколько безрассудным был Гарун, если передал власть мальчишке? Неужели он не знал, что Мегелин не годится для этой роли?

Рядом с Ясмид стояли еще трое. Одним был старый Хабибулла, ее бывший телохранитель, а теперь самый приближенный к ней заговорщик. Он помогал очистить учение правоверных от худших ошибок отца и его сторонников. Проницательность Хабибуллы легла в основу ее правления, и она опасалась, что без него окажется полностью беспомощной.

Второй человек был полной загадкой.

Эльвас бин Фарут аль-Суки сам провозгласил себя ее сторонником. Мать его была проституткой в чужеземном квартале Сук-эль-Арбы, за Джебалом, на побережье моря Котсум. Эльвас поднялся от новобранца до командующего десятитысячным войском, снискав уважение тех, кто с ним служил. Выиграв немало сражений, он привел своих последователей домой, и это стало самым главным для его бойцов.

Ясмид мало что знала об Эльвасе – его восхождение к вершине случилось в ее отсутствие. Он принадлежал к числу истинно верующих, и, судя по цвету кожи и чертам лица, отцом его был чернокожий, а мать, судя по ряду других признаков, – беженкой из-за моря Котсум. На поле боя это мало кого волновало, зато многое значило при дворе, где мужчины из старинных родов чувствовали себя оскорбленными, если почести оказывались чужеземцу.

Ясмид не позволяла себе отвлекаться на подобные мелочи и сама их терпеть не могла.

Третьим, который не мог стоять без посторонней помощи и членораздельно общаться, был Эль-Мюрид – Ученик, отец Ясмид. Сын торговца солью, который, следуя призванию, залил Запад кровью и один лишь вид которого даже сейчас вдохновил бы тысячи солдат отправиться на смерть.

Эль-Мюрид преждевременно постарел, хромал и частично ослеп. Из-за непрекращающейся боли он пристрастился к опиуму, и снадобье настолько его поработило, что в реальный мир он больше не возвращался. Несмотря на это, он оставался могущественным символом. Стоило ему появиться на публике, и люди могли галопом помчаться навстречу собственной гибели с его именем на устах.

Плохое здоровье Ученика ни для кого не было тайной, но его появление на публике всегда обставлялось так, чтобы у рядовых фанатиков не оставалось сомнений: их пророка неспособно победить обычное зло.

Солдаты, смотревшие на него сегодня, еще не оправились после троенской кампании и не успели провести достаточно времени с родными. Они устали от войны, но война не устала от них. И теперь они собирались на очередную кампанию, зная, что, если не сделают этого, война пожрет их и их близких.

Вряд ли король Мегелин, сын Гаруна, сына Юсифа, пощадил бы своих мать и деда. Он готов был атаковать, пока не завершится долгое сражение между роялистами и правоверными.

Ясмид молилась, чтобы последователи сына больше устали от войны, чем ее собственные. Порой она задумывалась о том, насколько ее семья ответственна за нынешнее положение дел в мире. В последнее время казалось, будто все народы, все государства, все королевства постоянно воюют друг с другом, в отсутствие иных войн находя радость в гражданских междоусобицах.

До того как начал проповедовать Эль-Мюрид, войны случались намного реже.

Ингер научилась быть жестокой, когда необходимо, и все же попытка придать своему режиму свирепые черты не удалась. Большинство ее сторонников считало, что она чересчур мягко себя ведет по отношению к противникам и во многом потворствует реформам мужа. Враги же называли ее тираном, полным решимости истребить все хорошее, что сделал Браги.

Ее поддерживали местные вессонцы – самая большая этническая группа, освободившаяся от феодальных порядков после того, как место правящего класса заняли нордмены. Силуро, считай, вымерли, перестав играть сколько-нибудь значительную политическую роль. Марена-димура после падения Браги ушли из городов и теперь правили лесами и горами, упрямо поддерживая Браги Второго. Советники Ингер считали их не более чем досадной помехой.

В повседневной жизни имели значение только вессонцы и нордмены. К сожалению, слишком многие вессонцы в восточных и южных провинциях, движимые собственными амбициями, вступили в союз с марена-димура. Лишь состоявшие из нордменов Сословия и двоюродный брат Ингер поддерживали Фалька, да и эта поддержка вполне могла оказаться показной.

Ингер охватила ярость. Весь этот хаос возник лишь потому, что у одного дикаря слишком зудело между ног. К щекам Ингер прилила кровь. Она побагровела еще больше, вспомнив о слухах, будто Браги нашел себе очередную любовницу после того, как охладел к ней самой, – если верить сплетням, девчонку моложе его детей.

Его мертвых детей. Все выжившие не были даже подростками – если они выжили. Дэйн пытался их убить.

У Ингер, в которой взыграла коварная кровь Грейфеллсов, вдруг возникла мысль пустить слух, будто Браги Второй был зачат королем от жены его собственного сына. Она рассмеялась, понимая, что такого не могло быть, но сплетня бы разошлась от границы до границы за одну ночь. Если бы ей удалось найти свидетеля, которому бы поверили…

– Джозайя, ты даже не представляешь, какие порочные мысли приходят мне в голову.

Гейлс что-то проворчал и повернулся на другой бок. Из-под одеяла блеснули лишь глаза. Было холодно – ночью в королевскую спальню слуги не заходили.