Глен Кук - Гнев королей [книги 6-8] [сборник litres]

В подземелье крепости, оседлавшей хребет острова, он нашел обезумевшего старика, который напоминал скорее призрака – как телом, так и душой.

Вэнчинь находил некий смысл в том, чтобы ухаживать за стариком, несомненно пострадавшим от жестокой душевной травмы. Он не знал, кто этот старик и как он тут оказался, но тот прекрасно помнил события, происшедшие тысячелетия назад. Старик мог в мельчайших деталях описать разрушительные бури прошлого, перечисляя имена военачальников и чародеев, от чьих империй и магии ныне не осталось даже эха.

Он также мог многое рассказать о Старом Пройдохе, если Вэнчинь расспрашивал его достаточно терпеливо и формулировал вопросы достаточно ясно, чтобы получить осмысленный ответ.

Вэнчинь так и не понял, кем был его спутник, но пришел к выводу, что этот слабоумный может оказаться полезен. К тому же раскопки древних воспоминаний помогали скоротать время.

Мегелин, сын Гаруна, король Хаммад-аль-Накира, стоял на вершине бесплодной возвышенности, глядя через бурую пустыню на могущественную восточную крепость эль-Асвад, теперь покинутую. Белул и другие старики, жившие здесь, когда он был мальчишкой, называли ее Крепостью в Тени, ибо она в течение многих лет просуществовала в тени Ученика, бросая ему вызов. Именно в эль-Асваде родился отец Мегелина, и его семья оставила там множество призраков. Именно там Гарун бин Юсиф впервые шагнул в пламя, выковавшее из него Короля без Трона.

Мегелин не отличался ни умом, ни сентиментальностью, но именно пробудившиеся в нем чувства изменили путь, которым следовало его войско, чтобы увидеть место, где родился отец. Гарун посвятил жизнь борьбе с безумцем, отважившимся объявить себя устами Господа. Безумцем, который стал дедом Мегелина.

Тем, кто презирает историю, приходится дважды жрать одно и то же дерьмо.

Путь из эль-Асвада до Себиль-эль-Селиба проходил через места, где во времена Империи простирались соленые озера. Теперь они превратились в белые высохшие солончаки у подножий гор, где еще можно было различить очертания древних берегов. Большинство из них были белоснежными словно лен, но поверхность одного испещряли уродливые ржавые пятна. Никто в войске Мегелина не видел прежде этого высохшего озера. Ветер и дожди, хотя и редкие, скрыли свидетельства случившейся здесь катастрофы.

Было жарко не по сезону, от поднимаемой копытами пыли жгло в носу и горле, и здешняя атмосфера вдруг показалась Мегелину намного более зловещей. Ему даже почудилось, будто он слышит крики призраков.

Лошади, чувствовавшие намного больше, чем люди, упрямились и отказывались идти дальше.

По другую сторону равнины словно ниоткуда возникли воины Ученика, медленно приближавшиеся широким фронтом. Их насмешки разносились над солончаком, словно подхваченные носившимися в воздухе дьяволами. Численность их была вдвое меньше, чем у роялистов, но уверенность в себе превосходила стократ. За их спиной стоял сам Господь.

У королевских воинов не возникло ни малейшего сомнения, что этих глупцов следует примерно наказать.

Когда отец Мегелина был безусым мальчишкой, другое войско роялистов точно так же столкнулось с другим войском правоверных на той же самой белой равнине. И для роялистов встреча тогда закончилась гибелью.

Нынешние роялисты достигли той части озера, где под хрупкой коркой еще оставался крепкий рассол, – и провалились, тщетно пытаясь не превратиться в засоленное мясо. Сзади наседали всадники, попадая в ту же ловушку. В рассоле погибли даже чудовища Магдена Нората.

Времена изменились. В те годы, когда угроза со стороны Праккии достигала пика, с созданиями Нората можно было справиться лишь одним способом – похоронить их живьем, залив бетоном. Они обладали такой живучестью, что их не удавалось победить ни оружием, ни магией.

Но те звери не выносили дневного света. Нынешние же, хотя и выглядели достаточно кошмарно, тратили все силы на то, чтобы хоть как-то выдержать на солнце.

Во время прошлого сражения роялисты наступали, давая бой правоверным. Но на этот раз с ними не было пехотинцев Гильдии, которые могли укрепить их ряды. Эта битва завершилась вдвое быстрее.

Исход ее оказался тем же, что и много лет назад, за исключением того, что никто не устраивал ловушек, чтобы еще больше унизить пытавшихся бежать.

Лишь Вартлоккур, наблюдавший за происходящим из Фангдреда, в полной мере оценил то, что совершил Эльвас аль-Суки. На глазах Магдена Нората погибли его создания, и заменить их другими он не мог. Его лабораторий больше не существовало.

Результат вполне удовлетворил выживших с обеих сторон. Имелся победитель, имелся побежденный, и побежденный понес серьезные потери. Проигравшие ушли, но правоверные не стали возвращать себе ничего из потерянного раньше. Обе стороны на какое-то время сложили оружие – а может, и навсегда, если Ясмид вдруг удастся убедить сына послушаться.

Некто, находившийся неведомо где, наверняка был разочарован. Шедшие повсюду войны сходили на нет. Впрочем, возможно, он считал бы иначе, зная, что думают о нем многие люди. В течение веков его великая сила заключалась в том, что люди его не замечали. Но теперь становилось иначе.

В последнее время его рука стала чересчур тяжела.

Выжившие роялисты поспешно вернулись в Аль-Ремиш, потратив впустую всю зиму на взаимные обвинения. Старики, оставшиеся в городе после того, как началась «завершающая кампания», были куда немногословнее, чем те, кто отправился на соляные озера. Им не требовались даже слова: «Я же говорил».

Стоило ли рассчитывать, что с ними решат посоветоваться, когда Мегелину придет в голову очередная безумная идея?

Вряд ли.

Криденс Абака позвал к себе Кристен. Приказ был облечен в форму любезной просьбы, но мать возможного короля понимала, что выбора у нее нет. Пока она, ее друзья и дети были гостями марена-димура, они жили под постоянным надзором лесных жителей, полностью завися от их милости, и не осмеливались хоть в чем-либо им возражать. Марена-димура могли перестать кормить лишние рты, а зима надвигалась суровая, как и все зимы после более благоприятных времен года, во время которых кочевые народы перебирались на другое место.

Кристен пошла не одна – подобное ей не пристало. Вместе с ней через холодный лес отправился Даль Хаас. Он вошел следом за ней в семейную хижину полковника, и хотя его не подпустили к военному вождю, но и оружие не отобрали. Он ждал там, где мог все время видеть Кристен, – так он лучше себя чувствовал.

Криденс Абака, невысокий и смуглый, славился своей жизненной силой и энергией. Сейчас, однако, он выглядел сгорбленным и морщинистым, а кисть левой руки была парализована, что не слишком весело для левши.