Глен Кук - Гнев королей [книги 6-8] [сборник litres]

Люди в его присутствии вели себя пристойно и соглашались со всеми его распоряжениями. Но как только они уходили, начиналось странное. Даже простые приказы не исполнялись надлежащим образом. Поскольку сам он до проверок не опускался, невозможно было сказать, что тому причиной – неповиновение или нечто иное.

Чем ближе к Мегелину оказывались люди, тем более жалким он себе казался.

Многие тысячи надеялись, что убийство Магдена Нората – добрый знак.

—Моуфак аль-Тирики, – ответил Гарун на вопрос стражника. – Скажи Змею, что я вернулся из Аль-Ремиша.

Стражник открыл заслонку на небольшом фонаре. Он тоже быстро соображал.

– Я тут новый. Спятивший Змей тебя знает?

– Все знают аль-Тирики, – с подозрением проговорил Гарун. – Ты кто такой? Что вообще происходит?

Он вытащил нож, постаравшись, чтобы звук был хорошо слышен. Стражник в ответ извлек из ножен меч.

– Ты арестован. Именем Ученика – брось нож.

– Вряд ли, щенок. – Гарун попятился.

Обнаружив подходящий сгусток темноты, он скользнул внутрь и произнес два небольших, заранее подготовленных заклинания. Одно воздействовало на зрение стражника. Другое препятствовало любым попыткам сосредоточиться на Гаруне бин Юсифе.

Стражник растерянно забормотал. Что делать? Оставаться на посту? Бежать к начальству?

Любой вариант мог оказаться ошибочным. Если что-то пойдет не так, он вполне мог стать козлом отпущения.

Гарун перебегал из тени в тень, двигаясь по кругу. Он не собирался залегать здесь на дно, но ему могло попасться что-нибудь полезное. Однако хватило нескольких минут, чтобы понять: Непобедимые вынесли отсюда все подчистую.

Часовой решил все же доложить начальству. Гарун вернулся назад. Когда наступила полночь, он снова проскользнул в шатер Ученика и спрятался в лучшем своем убежище.

Он заснул, думая, что пришла пора разработать реальный план. Бездеятельность была не в его стиле.

Каким же он оказался глупцом! Он столько преодолел, чтобы добраться сюда, но теперь у него не было никакой определенной цели.

Эльвас привел стражника, оказавшегося мальчишкой лет пятнадцати.

– Расскажи все госпоже Ясмид, – велел он.

Запинаясь и заикаясь, парень поведал свою историю.

– Моуфак аль-Тирики? – спросила Ясмид Эльваса.

– Помощник Фаруха аль-Фадла. Один из преступников, которых мы пока не поймали.

– Не хочешь сообщить мне, почему?

– Потому что аль-Тирики исчез столь же бесследно, как и тот паломник.

– Не один ли это и тот же человек?

– Вряд ли. Парень, ты говорил, он был чисто выбрит?

– Почти. Он недавно побрился. Точнее в темноте было не понять.

Парнишка показался Ясмид не по годам отважным. Он смело противостоял ночью опасности и здесь тоже вел себя вполне уверенно. Следовало порекомендовать его Эльвасу.

– Что-нибудь еще? Насчет того человека?

– От него дурно пахло, госпожа. Он давно не мылся.

Она удивленно подняла брови – в том не было ничего необычного.

– Я предпочитаю соблюдать чистоту, – сказал юноша. – Так велят ранние учения.

Ясмид посмотрела на Эльваса. Тот пожал плечами:

– Некоторые молодые люди чересчур привередливы. Аль-Тирики наверняка основательно вспотел в пути из Аль-Ремиша.

– Я не стану снова все переворачивать вверх ногами, но тем не менее требую от Непобедимых сохранять бдительность. Аль-Тирики мог бы пролить свет на происходящее в Аль-Ремише. – Она жестом дала понять, что допрос окончен, затем продолжила: – Эльвас, когда в следующий раз наткнешься на Ибн Адима, скажи, что я хочу его видеть, когда у него выдастся свободная минута.

Ясмид бинт Мика не была деспотом в испытанном веками смысле, но Эльвас незамедлительно исполнял ее желания. Меньше чем через час Ибн Адим уже стоял перед ней на коленях.

– Встань. Я слышала, ты начал составлять опись?

– Я давал поручения, когда пришел аль-Суки.

– По ходу дела обращай внимание на следы незаконного пребывания посторонних.

– Ты думаешь?..

– Я ничего не думаю. Проверь, не поселили ли воры свою родню там, где мой отец никогда не бывает.

– Понял. Конечно. Буду начеку.

– Отец говорит, будто его шатер посещают духи. Спроси насчет призраков.

– Да будет так, как ты пожелаешь.

Гаруну стало труднее воровать еду. По пустым пространствам шатра бродили чужаки. Его они не заметили, зато обнаружили лисиц с подросшими лисятами. Спрятавшись, Гарун переждал суматоху.

Его следов им найти не удалось.

Он понял, что может выбираться по ночам наружу, особо не рискуя.

Ясмид выбилась из сил. Банальности, с которыми она никогда не сталкивалась во время войны, теперь захлестнули ее с головой. Никто не хотел самостоятельно принимать решения, опасаясь оказаться виноватым.

– Эльвас, через полгода эти люди будут ожидать, что я стану менять пеленки их младенцам. Давай начнем какую-нибудь войну.

Эльвас собрался ответить что-то серьезное, но Ясмид расхохоталась.

– Госпожа?

– Извини. Меня рассмешило выражение твоего лица. Когда мне было восемь лет, я видела такое же у отца. Насеф спросил, нельзя ли начать войну, чтобы не тратить зря время на выслушивание всяческих банальностей от людей с куриными мозгами.

– Тебя это удивляет?

– Эльвас?

– Сколько войн случилось из-за того, что кто-то, в чьей власти было их начать, устал слушать всяческих придурков?

– Тогда поделись частицей тех унылых глупостей, которые ты мне принес.

– Участились случаи мелкого воровства и вандализма.

– Вот как?

– Думаю, это просто ребятишки, которым нечем заняться. Никакой закономерности нет. Свидетелей тоже нет. Ничего особо ценного не похищено.

– Тогда сообщи родителям, что, когда мы поймаем виновных, их ждет публичное наказание.

– Превосходно. Больше у меня ничего нет.

– Тогда будем считать все дела на сегодня законченными.

– Спасибо, госпожа. Возможно, стоит подумать о том, чтобы сократить дни и увеличить ночи.

«Хороший человек этот Эльвас», – подумала она, удаляясь в личные покои. Он ушел от нее, улыбаясь.

Ей никогда не приходило в голову, что Эльвас бин Фарут аль-Суки, Джирбаш аль-Азария и еще несколько мужчин, достаточно молодых, чтобы годиться ей в сыновья, могут до безумия в нее влюбиться.

Этим молодым людям, в свою очередь, не приходило в голову, что дочь Ученика вскружила им голову вовсе не по той причине, какую обычно вызывает близость прекрасной молодой женщины.

Хабибулла все это видел и понимал. Он помнил юную Ясмид и никогда не упускал возможности увидеть Ясмид нынешнюю, в которую был влюблен уже очень и очень давно.

Несмотря на все передряги сегодняшнего дня, Ясмид отошла ко сну счастливой и довольной.

Ясмид проснулась оттого, что ее била дрожь. Страх стальными когтями сжимал сердце. Она вновь почувствовала себя девушкой, пробудившейся от ночного кошмара. Не помогала и слабо светившая лампа с бараньим жиром, отбрасывавшая мерцающие тени. За ней словно наблюдало жуткое чудовище, исходившее слюнями от желания ее обесчестить.