Глен Кук - Гнев королей [книги 6-8] [сборник litres]

Прошло несколько секунд, прежде чем Ясмид вспомнила, что она уже взрослая женщина, которая по возрасту могла быть и бабушкой, если бы не проклятие в облике ее сына – от него не стоило ждать внуков.

Воспоминания успокоили страх, и она снова начала погружаться в сон, гадая, почему Мегелин не женился. Вряд ли он предпочитал мужчин – даже самые худшие его враги не сумели найти тому никаких доказательств.

Парень просто не вступал ни с кем в отношения.

Внезапно вновь ощутив нечто странное, она вздрогнула и опять проснулась, дрожа от пронизывавшего холода. Перевернувшись в постели, она села и схватила неосвященный кинжал-убийцу харишей, подарок от последнего мастера этого культа. Малейший порез приводил к мучительной смерти.

Свет лампы не придавал ей уверенности. В темноте шевелилась тень. Кто-то здесь был. Как он сюда проник? Ночью к ней имел доступ только Хабибулла. Никто иной не посмел бы.

Ясмид медленно встала, готовая защищаться, и вперила в пришельца жесткий взгляд. Тот оставался лишь тенью, на которой трудно было сосредоточиться.

Как скоро придет помощь, если она закричит?

– Покажись.

Тень обрела облик.

– Так это был ты!

Гарун вышел из-под шагунского покрова тьмы.

– Это был я. И я решил, что, раз уж я так долго ждал, стоит рискнуть.

Он сделал еще шаг. Еще чуть-чуть, и хватило бы, чтобы оцарапать его кинжалом. Еще чуть-чуть.

Но он не подходил ближе, даже при том, что нож держала его собственная жена. Никто не мог знать, на чьей стороне теперь ее душа.

Ясмид осторожно отложила кинжал-убийцу, который мог ужалить ее с той же легкостью, как и Гаруна.

– Давай поговорим. Прошло столько времени, и тебе наверняка есть что рассказать.

Решить, что делать дальше, можно было и завтра.

– Не так уж и много. Большую часть времени я провел в тюрьме.

– Сядь.

Тот парнишка-Непобедимый был прав – от Гаруна отвратительно воняло. И завтра запах мог вызвать трудные вопросы.

—Столь омерзительный поступок недоступен моему пониманию, – сказала Ингер Натану Вольфу, перечитывая короткий доклад.

Одиннадцатилетнюю девочку подвергли мучительным пыткам, несколько раз изнасиловали и бросили в переулке у Западных ворот, вероятно еще живую. Несчастную нашли лишь через много дней – никто ее не искал.

– Меня едва не стошнило, ваше величество, – ответил Вольф. – Я избавил тебя от всех подробностей, но требую сделать все возможное, чтобы найти монстра, который так с ней поступил.

– У тебя есть в том личный интерес, Натан?

– Нет, ваше величество. Все, что нам известно, мы знаем лишь благодаря усилиям чародея. Ее звали Филетия Пленс, и она была приемной дочерью Геральда и Жанны Борс. Они опознали тело. По их словам, ее настоящие родители случайно встретились во время давних волнений. Филетия росла несчастным ребенком и иногда сбегала из дома. На этот раз она не вернулась.

Ингер глухо заворчала. Сведений было куда больше, чем ей хотелось.

– Натан!

– Ваше величество… мы вполне можем пожать бурю, если не сумеем защитить детей.

– Да. – У Ингер тоже был ребенок.

Она не понимала лишь одного: почему случившееся так подействовало на Натана Вольфа, неженатого и бездетного.

– Не могу объяснить, ваше величество, – ответил он на прямой вопрос. – У меня нет слов. Я лишь знаю, что тот, кто сделал это с Филетией Пленс, хуже любого саван-далаге.

Его пламенная речь радовала Ингер, хотя основания для таковой оставались неясными. Она снова задала вопрос.

– Не важно. Теперь мы уже ничем не можем ей помочь – только оплакивать. Но пропала еще одна девочка, Ханна Исодор. Она исчезла незадолго до того, как нашли Пленс. Того же возраста, такого же происхождения, с той же внешностью. – Ингер хотела что-то сказать, но Натан ее опередил. – И еще пропала Кэрри Депар, около тринадцати лет, другой внешности. Пять дней назад. Она сказала подружкам, что собирается сбежать с приятелем, но они не знали, кто этот приятель.

– Это может все изменить, хотя стратегического значения не имеет.

В провинциях всем было наплевать, защищает ли королева детей Воргреберга, но уж точно не жителям столицы. Именно для защиты подданных существовали короли и знать. Те, кого они защищали, тяжко трудились, снабжая королевство продуктами и деньгами для содержания воинов, обеспечивавших оборону от внешних и внутренних хищников.

В большинстве государств подобные взаимные обязательства часто оказывались под вопросом – людей при любой возможности старались вообще не замечать, как не замечают букашек. Но то, что происходило сейчас, стало кошмаром, таящимся в душе каждого родителя.

В том не было никаких сомнений – среди них ходил кровожадный монстр. Разозленная Ингер позвала Джозайю Гейлса, Бабельтоска и доктора Вахтеля, усадив всех вместе с Вольфом за стол, которым когда-то пользовался ее муж, желая устроить мозговой штурм среди сторонников.

– Вопрос следует решать как можно быстрее. Не знаю как, но мы должны найти человека, который замучил юную Пленс. Если мы этого не сделаем, то потеряем и Воргреберг. Я провела ревизию, и выяснилось две вещи. Во-первых, слуги нас обкрадывают. Во-вторых, нам придется есть лошадей, чтобы сэкономить идущее им на корм зерно для возможной осады, которую мы можем выдержать самое большее шесть дней.

Полковник Джозайя издал предупреждающий кашель – тяжелый, влажный и беспокойный. Он еще далеко не выздоровел до конца.

Королева замолчала.

– Джозайя?

– Не уходи от текущей проблемы. Не стоит пока о мрачном.

– Да, конечно. Господа, среди нас чудовище. Как нам его найти? Бабельтоск?

Чародей неуверенно поерзал на стуле. Гейлс и Вольф не сводили с него взгляда. Оба достаточно долго пробыли на службе у Грейфеллсов.

До Ингер тоже доходили некоторые слухи.

– Ну? Ты ведь лучше любого другого должен понимать столь извращенный разум?

– Есть хоть какая-то вероятность, что твой двоюродный брат выбирается по ночам наружу? – спросил Бабельтоск.

Он вел расчетливую игру. Ингер наверняка вспомнит свою жизнь миловидной девушки в доме, где разврат был рутиной, а самым большим развратником считался Дэйн Грейфеллс.

Гейлс и Вольф продолжали мрачно смотреть на чародея.

– Меня не возбуждают чужие мучения, – набравшись смелости, сказал он. – Я ни разу не причинил никому вреда. Я просто люблю их, пока они не разбивают мое сердце.

Гейлс и Вольф презрительно усмехнулись.

Ингер в ужасе уставилась на Бабельтоска. Этот извращенец использовал настоящее время. Какая безумная, самоубийственная сила вынудила его обвинить самого себя? Неужели его внутренний конфликт настолько силен, что он готов предстать перед судом за чудовищное поведение другого?