Сергей Малицкий - Тени Богов. Избавление [СИ]

— Еще нет, — постаралась улыбнуться Гледа. — Но скоро родится.

В одну секунду она вспомнила все. И как говорила с матерью и отцом здесь же, едва ли не в те же часы, когда Торна Бренина, сложив на его груди отрубленные руки, придавали земле, и как мать и отец утешали ее, объясняли, что если бы смерть могла излечить от чего-то, то всякий был бы рад лечиться у этого лекаря, но смерть это лишь темнота и тоска.

— Темнота и тоска? — не могла тогда поверить Гледа. — Что вы говорите? Темнота и тоска? Но вот же, я вижу вас, и не вижу в ваших глазах тоски!

— Это не мы, — шептала в ответ мать.

— Это не совсем мы, — гладил по плечам Гледу отец. Странно. Здесь у него руки были на месте.

— А кто? — плакала Гледа.

— Это ты, — отвечала мать.

— Это почти только ты, — соглашался с нею отец.

— Что же получается? — рыдала Гледа. — Я говорю сама с собой?

— Это никому не известно, — шептала в ответ мать.

— Это почти никому не известно, — соглашался с нею отец. — Прости меня.

— За что? — не понимала Гледа.

— За то, что взвалил на тебя все это, — разводил руками отец.

Странно. Здесь у него руки были на месте. Тогда его руки были на месте. А сейчас отца не было. Только холод, босые ноги у матери и у Ласточки и отчетливое воспоминание долгого разговора. Правда, слова, кажется, слились в какую-то неразличимую гущу. О чем мама рассказывала ей тогда, несколько недель назад? О том, что по женской линии все ее предки были способны к колдовству? И эта способность уходила в глубь веков? Какая глубь, если Кара Богов случилась чуть больше тысячи лет назад? Или тысяча лет и есть та самая глубь?

— Кто отец ребенка? — спросила мама.

— У нее нет отца, — прошептала Гледа.

— Так бывает? — спросила мама.

— Родится, тогда и посмотрим, бывает или нет, — ответила Гледа. — Где мой отец?

— Там, — неопределенно махнула рукой за спину мама.

— А где брат? — спросила Гледа. — Где Макт?

— Там, — все так же неопределенно махнула рукой за спину мама.

— А где ты? — понизила голос Гледа.

— И я там, — улыбнулась мама и присела напротив девочки. — Значит, Ласточка? Тебя так зовут?

— Нет, — выдохнула пламенем девочка, и мать Гледы загорелась.

— Ты красивая, — услышала сквозь языки пламени Гледа, а вслед за этим за спиной матери появился отец, тоже одетый в пламя, улыбнулся девочке, подхватил маму на руки и пошел прочь.

Странно. Здесь у него руки были на месте.

— Где там? — закричала вслед двойному пламени, закричала им вслед Гледа и почувствовала, как пламя охватывает и ее.

Странно. Ее кожа пылала, а подошвам ног по-прежнему было холодно.

— В тебе, — донесся голос матери. — Но он рядом.

— Кто? — не поняла Гледа.

— Тот, кто тебе поможет…

— Спишь на ходу? — спросил Ян.

Гледа открыла глаза, привычно схватилась за живот. Дорога бежала вдоль узкой речушки по лугам и перелескам, поля среди которых попадались лишь изредка, точно так же, как и немногочисленные хутора — всегда в отдалении и всегда за высокой оградой. Белые шапки Молочных гор остались за спиной и отдалялись с каждым часом, но они же высились слева и справа. Их осталось семеро. Ян держался рядом. Ло Фенг и Дикта — так теперь все называли выжившую из сестриц — впереди. Гледа оглянулась. Сразу за ее спиной правил конем Скур, замыкали отряд Мортек и Ашман. Мортек, который все больше напоминал не Унга, а самого себя, тоже дремал на ходу, а Ашман как обычно не сводил взгляда с Гледы. Она кивнула энсу и посмотрела на Яна:

— Скоро Скум?

— А ты не чувствуешь? — спросил Ян.

— Что я должна чувствовать? — не поняла Гледа.

— Запах, — зажмурился Ян. — Пахнет морем. Прелыми водорослями. Рыбой. Солью. Мокрыми скалами. Свежестью.

Гледа втянула ноздрями воздух. Ничего этого она не чувствовала. Скорее пахло лугом, пылью и знойным летом. Ну точно как под Альбиусом, если ранним летним утром выйти за городские ворота и отправиться куда-нибудь, да хоть к Дозорной башне, возле которой обычно маялся стражник Стайн.

— Завтра с утра будем в Скуме, — сказал Ян.

— А если не вставать на привал? — спросила Гледа.

— Тогда ночью, но наши лошади с тобой не согласятся, — улыбнулся Ян.

Гледа снова оглянулась. Скур уже не наколдовывал ничего, но еще на второй день после Сосэта сказал, что, кажется, какая-то сила развернула чудовищ, что напали на их отряд в этом городе, и теперь всем этим даже редким полям и хуторам не поздоровится. Но мчаться к Скуму без отдыха было невозможно. Да и что в этом Скуме? А если мать Филии не успеет прибыть туда? И сможет ли она оградить отряд от этих чудовищ?

— Почему тут так мало людей? — спросила Гледа. — Третий день в пути после Сосэта, и ни одной деревни вдоль дороги. Только из-за паллийцев?

— По многим причинам, — задумался Ян. — Конечно, и паллийцы тоже не оставляют в покое этот край, но, наверное, главное все же в разломе. Он вон за этими горами, что по левую руку. Уже семь сотен лет отравляет Терминум. До него больше ста пятидесяти лиг, но если северный ветер перехлестывает через перевалы, то уж мочи в воде сушеный мох и дыши через него. Иначе кашель, а то и смерть. Это мало кому нравится. Но такое случается редко и обычно зимой.

— А как же… горняки? — спросила Гледа. — Они же что-то добывают в разломе?

— Поблизости, — согласился Ян. — Горняки — по-разному. Кто-то привыкает, кто-то так и таскает за собой мох или паклю. А кто-то трудится здесь из-за великой нужды. А деревни будут. По берегу моря их полно. Правда, что мы будем делать, если никого не обнаружим у Скума, я даже не знаю.

— Мы можем повернуть к югу и по берегу выйти к Райдонскому монастырю? — спросила Гледа.

— Добавим дня три пути, — прищурился Ян. — Нужный поворот на короткую дорогу мы уже миновали. Впрочем, я уже говорил об этом. А так-то — да. От Скума до Экина по берегу около сотни лиг. Дня три потребуется, дорога не слишком хороша. А там уж прощай море и почти точно на юг с полсотни лиг. И вот тебе Райдонский монастырь. Всей дороги осталось дней на пять — на шесть. Ты как сама-то? Продержишься?

Гледа промолчала. На последней стоянке Скур сказал, что ее срок перевалил за семь месяцев, и она уже могла бы родить ребенка, пусть и недоношенного. Живот был большим, Гледа придерживала его обеими руками, сжимая в одной из них и уздцы лошади. Во рту она постоянно чувствовала вкус крови и испытывала боль в груди и спине. Едва ли не каждый час она придерживала коня, выбиралась из седла и отправлялась в ближайшие заросли по нужде. И всякий раз свою лошадь разворачивала Дикта, спешивалась и шла следом.

— Скоро, — говорила воительница сухо.

— Что там делают с такими, как я? — спрашивала Гледа.

— Где? — равнодушно смотрела на нее Дикта.