Хафса Файзал - Охотники за пламенем [litres]

Он медленно закрыл глаза Беньямина. Чёрные сгустки струились из его пальцев, как будто прощаясь. Он вытащил перо из одеяний, обмакнул его в кровь, а затем положил между складками тауба сафи. Чёрное опахало заблестело красным. Последний подарок от Принца Смерти.

– Покойся с миром, Беньямин Хаади мин Альдерамин.

Альтаир сжал руку Насира и помог ему подняться. Никогда ещё принц не видел генерала настолько уставшим, настолько разбитым. На его золотой коже засыхали потёки горя.

Вместе они посмотрели в лицо Ночному Льву.

– Ты поднял руку на одного из нас. Жди возмездия. – Голос Насира был холодным. Глухим.

Принц Смерти вытащил саблю, и на звон лезвия эхом отозвались клинки Альтаира.

И снова Насир увидел проблеск сожаления. Скорби, на которую Лев не имел права.

– Ты проделал долгий путь, принц. Но ты всегда будешь служить тьме, – сказал Лев.

Их окружали ифриты, подкрепившиеся тенями, которые выпустил Насир.

Мир заволакивала вихрящаяся тьма, вокруг ярился хаос. Сквозь всё это Зафира разглядела, как тело Беньямина замерло, слившись с землёй. В горле встал ком. Нет, это был не Дин и не Баба, а другой мужчина, о котором она узнала множество мелочей. Мелочей, которые делали Беньямина тем сафи, которым он был: его любовь ко сну, его бесконечная болтовня, его нелепая гордыня. Ценность, которой он наделял доверие и правду.

Не нужно знать чьи-то самые страшные секреты, чтобы желать ему жизни.

« В это мгновение мы – две души, потерянные под луной».

Но что, если одна душа потеряет другую? Что, если между ними встанет смерть?

В последний раз, когда Зафира заговорила с сафи, она была готова порвать его на куски. Теперь же ей хотелось забрать назад все злые и горькие слова. Слова, которые она никогда, никогда не сможет искупить.

Никогда больше Охотница не увидит его тёмно-карих глаз и кошачьей улыбки, не услышит занудного, несмолкающего голоса или сожаления, с которым он говорил о сыне.

– Зафира! – закричал Альтаир, перекрывая вопли ифритов. – Джаварат!

Солдаты тьмы заполонили всё пространство, почти невидимые из-за волнующейся тьмы Насира. Они выли, их огненные посохи вспыхивали и рассекали воздух. Их было слишком много. «Банда» никак не могла пробиться сквозь них.

Зафира нашла книгу. Она обхватила руками мягкий кожаный переплёт, и пульс её разом успокоился, забившись в такт биению сердца самого Джаварата.

«Мы – прошлое», – прошептал он. Он был всем, в чём они нуждались для возвращения магии, но не самой магией.

Вновь Зафира ощутила ровный ритм, гудящий под её сапогами.

«Сёстры отдали нам свои добрые сердца». Эту фразу знал каждый ребёнок Аравии.

«Милостивые снега».

Зафира чувствовала сердцебиение, но оно не принадлежало Джаварату. Оно принадлежало…

Охотница подняла взгляд. На пять стоящих кольцом деревьев, защищающих книгу в последней битве.

…Сёстрам.

Их настоящие, бьющиеся сердца были сосудами невообразимой силы. Волшебства . И эти сосуды скрывались под каждым деревом в грудной клетке из корней. Деревья были Сёстрами.

Она должна была отыскать сердца, отвязать их от Шарра и, сделав это, снять его проклятие. К Серебряной Ведьме вернётся сила. Под руководством Джаварата они сумеют вернуть сердца в королевские минареты.

Вернуть волшебство халифатам.

Вот только освобождение сердец означало и освобождение Льва…

– Сердца, – прошептала Зафира, не в силах больше удерживать слова внутри себя. Они выбирались из груди, царапали рот, заставляли говорить. – Сердца покоятся в деревьях. Волшебство покоится в деревьях.

Zumra услышала её.

Они бросились к деревьям, одновременно отражая атаки ифритов. Однако Лев тоже услышал её. Он ринулся к Зафире. Он пока не нуждался в сердцах. Джаварат был важнее. Знания были для Льва важнее всего.

«Уничтожь его. Он сыграл свою роль». – Слова Джаварата эхом отозвались в сердце. Это были не слова Сестёр, а результат долгих лет, в которые книга пропитывалась тьмой.

Зафира попятилась, уклоняясь от посоха ифрита. Ещё одна тварь бросилась к ней за спину, но Кифа метнула один из грозовых клинков, поразив ифрита на бегу. Альтаир бросился в бой с занесёнными саблями, однако Лев с лёгкостью отразил его нападение и швырнул генерала навстречу прибывающим ифритам.

– Охотница! – закричала Кифа.

Зафира видела, что пелузианка бежит к месту, где осталось тело Беньямина. Она видела, как Кифа склонилась над павшим сафи, их другом, но не могла отреагировать. В глазах у неё темнело, книга дрожала в руках. Она больше не стояла на камне, который даровал ей единственную защиту. Издалека донёсся крик Кифы и ответный приказ Альтаира – генерала на поле боя.

Лев зарычал; за ним тянулись клубы тьмы. Зафира пригнулась, пытаясь разглядеть что-то в бушующем со всех сторон хаосе. Пытаясь прислушаться к требованиям Джаварата. Она услышала голос Беньямина, который велел ей сохранять спокойствие. Думать. Доверять. «Вместе мы сильнее». Но теперь он был мёртв.

Крики пронзили барабанные перепонки. За ними последовал вой ветра, а затем чьё-то тело внезапно врезалось в Охотницу и Джаварат вырвался из её рук.

На этот раз Зафира ощутила потерю. Ей казалось, будто в сердце разошёлся шов. Она слышала зов Джаварата, панику, ибо он взывал к той, с кем был связан.

Шёпот губ Льва ласкал её ухо, и она знала, что потерпела неудачу.

Взгляд Насира метался от дерева к дереву. Деревья были огромными, их ветви – старыми и усталыми, с белыми прожилками, напоминающими о волосах Серебряной Ведьмы. Деревьев было пять.

Так вот, значит, какая судьба постигла Сестёр.

Бросая ножи в наступающих ифритов, под их оглушительные крики, Насир медленно пробивался к первому дереву. Серебряной Ведьмы нигде не было видно. И Зафиры тоже. Однако Насир верил, что она выживет и защитит Джаварат.

Все они верили.

Без Джаварата у них будет лишь пять окровавленных сердец, в которых заперта невообразимая сила.

Он добрался до дерева, которое вблизи выглядело ещё более огромным. Сердце могло скрываться где угодно: висеть на любой ветке или прятаться в стволе… Нет. Хашашин замер.

Прямо из-под ног доносилась равномерная пульсация.

Корни . Он полоснул саблей нескольких ифритов, чтобы выиграть мгновение и ударить по извилистым корням. Ещё один ифрит завыл, и жар его посоха облизал шею Насира. Тот развернулся, уложил очередную орду и замедлил следующую волну метательными ножами.

– Ну же, давай! – торопил себя принц, зарываясь руками в землю; его ногти почернели, пальцы онемели от холода. Чем дольше он копал, тем сильнее ощущались удары сердца.