Хафса Файзал - Охотники за пламенем [litres]

А Принц Смерти никогда не оставлял работу незавершённой.

Сколько же было пролито слёз, прежде чем усталость увлекла её в бесконечную пропасть горя. Ясмин видела слишком многое.

Она не чувствовала больше радости от брака. На языке была горечь страха и поражения. В опустошённом войной месте не могло быть счастья.

– Это не война, – убеждал Миск гневным тоном, обещавшим возмездие. – Это бойня. Хладнокровная, бессердечная. И на нас она не остановится. Следующим будет Зарам, затем Пелузия, а потом круг его преступлений замкнётся. Вся Аравия окажется под властью его чёрной короны.

Они уже находились под властью его чёрной короны. Ясмин не понимала, чего ещё хотел султан.

Воины, одетые в чёрное и серебряное – цвета Сарасина, – выжидали в тенях между домами и деревьями. Они пришли, когда корабль с Зафирой и Дином скрылся из виду. У Миска были друзья, так что Ясмин и её муж смогли проскользнуть в караван Халива и сбежать вместе с Ланой.

Ясмин вернулась спустя несколько дней. В деревню, где они с Дином раздавали мясо. Где они с Зафирой выросли. Где воины сожгли дома и выпустили дым на беззащитных жителей.

Дети, которых воспитывала Ясмин, чьи улыбки она лелеяла и прославляла, теперь лежали в маленьких гробах, а земля была слишком холодной и твёрдой, чтобы их можно было похоронить должным образом.

Хотя смерть была бескровной, бледность их кожи говорила о часах страданий. Те немногие, кто выжил, рассказывали о бесцветном яде.

Невозможно было спастись от того, что убивало после единственного вдоха.

Теперь Ясмин глядела на мир из окна дворца халифа в Тальдже, далеко-далеко от заброшенной деревни, которую она когда-то называла своим домом. У неё больше не было дома. И если сарасинцы продолжат подчиняться приказам султана, то домов не останется ни у кого в Деменхуре, ни у кого во всей Аравии. Какой смысл в этой бойне?

– Она вернётся, – пообещал Миск. Он растёр руки Ясмин и поцеловал её в лоб.

Зафира . Сестра её сердца. Отправить письмо на Шарр было невозможно, и получить известия оттуда – тоже. Она не знала, жива ли ещё Зафира, но точно знала, что брат погиб.

Она бы узнала больше, если бы Миск позволил ей уйти дальше в Арз в том безмысленном, беспомощном состоянии. Конечно, она едва не погибла, но зато провела в тёмном лесу достаточно времени, чтобы он показал ей нечто слишком яркое, чтобы быть ложью.

Видение не отпускало её: Дин, умирающий от руки златовласого мужчины, который пытался убить Зафиру.

Ясмин поклялась его убить. Причинить ему такие же страдания, какие он причинил ей.

Она не знала, как это сделать, ибо между ней и Шарром стояло многое: муж, Арз, Баранси и, возможно, тысяча и ещё одна вещь, о которых она не знала. Она не была Охотницей, но зато она была Ясмин Раад, которая умела действовать. Вот только Ясмин не знала, жив ли ещё златовласый мужчина, не знала даже его имени. «По одному ослу зараз».

Миск всё ещё растирал её плечи, молча ожидая ответа.

– Зачем? – спросила его Ясмин.

С чем бы Зафира ни столкнулась на Шарре, оно не могло быть хуже этого. Ясмин не хотела, чтобы она возвращалась. Сначала их мучил холод, потом – потеря родителей. Потом Дин. Теперь это.

– Страдание – вот наша участь.

Миск издал горловой звук.

– Попробуй верить, Ясмин.

– Это сложно.

– Вот почему я сказал «попробуй верить», а не «попробуй конфетку».

Ясмин бросила на мужа озадаченный взгляд.

Миск рассмеялся.

– Что? Твоё ужасное чувство юмора заразно. – Он обнял жену, опустил подбородок ей на плечо и прошептал на ухо тёплым голосом: – Зафира вернётся на корабле вместе с другими людьми. Включая человека, которому я готов доверить свою жизнь и жизнь своей матери. Дин тоже его знал.

– И он положит конец неприятностям с помощью своих великих способностей?

Миск позволил себе улыбку.

– Не в одиночку. Но он в этом поучаствует.

Служанки принесли Ясмин кнафе и мятный чай, но поднос так и остался нетронутым, а чай давно остыл. Ясмин не переваривала ни вида еды, ни уюта. Куда бы она ни посмотрела, она видела посиневшую кожу и неподвижные груди детей. Маленькие гробы и рыдающих матерей.

Она устала. Очень устала, но всё-таки подарила мужу слабую улыбку.

– А имя у твоего таинственного спасителя есть?

Миск поцеловал её в щёку.

– Альтаир аль-Бадави.

Ему никогда не нравилась тьма. Тьма была тяжела для глаз и слишком открыта для воображения. Это было место, куда его затолкали, заперли, в то время как мать души не чаяла в его брате. В то время как Аравия праздновала рождение принца.

Он предпочитал свет. Головокружительный свет, некогда струившийся над пиршествами, которые он нередко посещал с Беньямином.

Ещё один всхлип сорвался с пересохших губ.

Беньямин, который десятилетиями рисковал жизнью, изображая главу изменнической паутины Альтаира. Его брат по выбору, друг по судьбе. Друг, живший с чувством вины за ошибку собственного народа и с чувством вины за собственную доброту, отправился в это путешествие, не ожидая смерти.

А теперь он погиб. Одинокой, благородной смертью, позволившей ему вечно покоиться рядом с Сёстрами Забвения.

Альтаир наблюдал за уходом «банды». Он видел, как опустились плечи Зафиры, и понимал, чего стоила ей эта битва. Видел Насира, рубившего ифрита за ифритом, ведущего остальных к кораблю Альдерамина. Видел мать, ослабленную Шарром.

Никто из них его не искал. Ни когда поднимались на борт корабля. Ни когда подняли паруса. Ни когда уплывали прочь от него. Даже одинокий кафтар пожалел Альтаира, прежде чем раствориться в руинах.

Скованный тенями Льва, неспособный на побег, он помог «банде», выпустив головокружительный свет. А они покинули его.

Затем его бросили на четвереньки и заставили вместе с кричащими, галдящими ифритами вытаскивать другой корабль из руин Шарра. Теперь, много дней – недель? – спустя, его цепи звенели, когда этот корабль одолевал волны Баранси.

Он знал, почему тёмное создание ненавидело его и принца: «Потому что у нас есть то, чего нет у тебя. Мы вышли из чрева матери, имея то, к чему ты так стремишься».

Они были детьми одной из Сестёр Забвения, и в жилах у них струилось волшебство. Они были сосудами силы, пусть и не такими могущественными, как сами Сёстры. Им не были нужны ни волшебные сердца, ни свет королевских минаретов. Чтобы владеть магией, им не была нужна кипящая волшебством земля.

Тени заволновались, предупреждая Альтаира о посетителе. Волны грохотали о борта корабля, вызывая тошноту. Пока на другом корабле Насир, его брат, испускал Тени, Альтаир подбрасывал шар света под потолок своей каюты.

Янтарные глаза его гостя сияли, татуировка мерцала бронзой. Удлинённые уши скрывались под чёрным тюрбаном. Такие же уши, как у самого Альтаира.