Екатерина Мекачима - За тридевять земель [litres]

Агнеша от волнения не спал всю ночь и пришёл на Поляну до зари. Князя Дрефа ещё не было, и юный йарь, кутаясь в зелёный плащ из мха-веретенника, медленно брёл по полю. Высокое небо светлело, медленно таяли звёзды, и луны, клонясь к закату, прятались за острыми вершинами деревьев. Дойдя до середины Поляны, юноша остановился и осмотрелся: надо мхом стелился туман; вдалеке, в Йолке, мерцали жёлто-зелёные огни. Агнешка невольно улыбнулся: если бы знал его отец Тихон, где сейчас его сын, никогда бы не поверил. Но улыбка спала с лица Агнеши: именно потому, что отец ему не верил, он и оказался здесь. Тихон хотел, чтобы его сын стал рыбаком, чтобы научился не только ловить рыбу, но и торговать. И Тихона очень печалило, что Агнешка совсем не интересовался рыбным промыслом. Настораживала рыбака и страсть сына к лесу, и его рассказы о встречах с берегинями и лешими, в которых Тихон упрямо не верил. Агнеша грустно покачал головой: он очень надеялся, что отец поймёт его, когда он вернётся…

Резкий порыв ветра глухо застучал деревянными бусами музык ветра, и юный сварогин невольно вздрогнул. Агнешка оглянулся: ветер летел вдоль частокола, задевая бубенцы и поднимая туман. Сварогин насторожился: в сизых сумерках ему почудилось, будто ветер плотный. Но юноша не чувствовал страха. Вдруг ветер встрепенулся, громко прозвенев музыкой ветра, и метнулся к опешившему человеку. Агнеша замер: ветер летел к нему, собирая со мха туман, будто одеяло. Ветер закружил вокруг Агнешки, и туман скрыл мир плотным маревом. Туман складывался в искусные узоры, сквозь которые слышалась шелестящая песнь ветра, но сварогин не мог разобрать слов. Внук Стрибога дул сильнее, летая вокруг человека, и юноша растерялся: он не знал, что делать – Агнешка прежде не учился ворожбе. В окружившей его серой мгле сын рыбака Тихона слышал перезвоны музык ветра, холодный шёпот Стрибога и шелест леса, и голоса эти сливались в одну песнь, песнь, которую пела вся природа. Агнеша закрыл глаза и прислушался. Музыка делалась громче: она наполнялась звонкими ручьями, птичьими трелями, шелестом листвы… Музыка завораживала, влекла в неведомые дали; летела среди лесов и полей, танцевала берегиней у озера и звенела хрустальной росой… Вдруг что-то несильно ударило по голове, и Агнешка от неожиданности вскрикнул. Сварогин открыл глаза: перед ним на мхе Поляны стоял Дреф, облачённый в зелёную рубаху; его седые волосы перехватывал плетёный обруч. Маленький князь держал наготове посох, который был выше Агнешки. Украшенное бубенцами навершие деревянного тояга находилось в опасной близости от Агнешкиного лба. Дреф строго смотрел на человека, и юноша потёр ушибленное место.

– Усыпили бы тебя русалки в два счёта! – вздохнул Дреф и убрал посох.

– Так это был русалочий морок? – тихо спросил Агнеша, и Дреф стукнул посохом его ещё раз.

– За что?! – воскликнул человек.

– За то, что не хочешь думать, – ответил Дреф и улыбнулся. Острые с кисточками уши полевика поднялись, жёлтые глаза смотрели пристально, но по-доброму. – Йолк окружает магия Слов леших, и без Лыя ты никогда бы не нашёл город. Мы с тобой договорились встретиться здесь на заре. И ты думаешь, что это был русалочий морок?

Агнеша нахмурился:

– Но вы сами про русалок сказали. – Дреф пригрозил человеку тоягом, и юноша отшатнулся. – Ох! – вдруг догадался Агнеша. – Так ветер, морок – ваша ворожба?

– Ну, хвала Индрику! – Дреф поставил свой посох на землю, и бубенцы мягко ударились о древко. Агнешка облегчённо вздохнул. – Никогда не закрывай глаза, особенно тогда, когда больше всего хочется. Мир нужно видеть, ветер – слышать, а запах – чувствовать. – Дреф взмахнул руками, и туман растаял. – Ну что, мой юный йарь, – улыбнулся леший, приглашая Агнешу следовать за собой к краю Поляны, – сегодня наш с тобою первый урок.

– А другие йари придут? – Агнеша пошёл за Дрефом. Музыка ветра на навершии тояга князя мягко постукивала при ходьбе. Седая шёрстка лешего легонько серебрилась.

– Пока нет, но позже – обязательно, – ответил князь. – Другие йари уже многое умеют, в отличие от тебя. И у них впереди много времени, которого у тебя нет.

– Да, люди мало живут, – печально вздохнул Агнеша, и Дреф обернулся на него.

– Каждый по-своему чувствует время, поэтому тысяча лет лешего не больше человеческого века, – мягко улыбнулся Дреф. – Я же тебе о другом времени толкую – о твоём личном. Тебе надо постичь слишком многое до того, как для всех нас наступит печальное время.

– Ваши слова меня пугают, – признался Агнешка. – Вы говорите о печальном времени, о том, чтобы я как-то помог Лесу. Но почему Индрик выбрал меня? Я же ничего не умею… Даже рыбу ловить не научился.

– Дело не в знаниях и даже не в силе духа, – заверил Агнешу Дреф и остановился.

– А в чём же?

– В умении внимать Песне и поступать в соответствии с Ней, – загадочно ответил Дреф, но, видя, что его ученик готов задать новый вопрос, предупреждающе поднял лапу и опустил уши. – Довольно пустых разговоров.

Небо посветлело, подёрнулось золотой дымкой, предвещающей скорый восход. Дреф указал посохом на массивный столб частокола, наверху которого тихонько постукивали закреплённые на кольце деревянные музыки ветра. Столб был высоким, даже выше елмагана.

– Ты должен снять с кольца бубенцы. Эти бубенцы будут голосом твоего тояга, древко для которого ты добудешь после того, как снимешь навершие.

Агнеша изумлённо посмотрел на столб и перевёл взгляд на лешего.

– Как же я сниму бубенцы?

Дреф тихо рассмеялся и пожал плечами.

– Откуда я знаю? – искренне признался князь и лукаво улыбнулся. – Когда снимешь, тогда я дам тебе второй урок. – Дреф положил на сердце руку, легонько поклонился своему ученику и исчез.

– Князь Дреф? – тихо прошептал Агнеша, не веря своим глазам: князь исчез, будто его и не было. Сварогин оглянулся, прошёл по поляне – князя не было нигде. Агнешка слышал были о чудесной ворожбе волхвов, знавал историю Десятины Полоза, знал о мороке Солнцеграда, но такую ворожбу, чтобы волхв исчезал, даже представить не мог. Растерянный юноша побродил по поляне и вернулся к тому столбу, на вершине которого висели бубенцы его будущего тояга. Какова же сила Слова князя Дрефа?

Небо уже посветлело, и туман почти растаял. Скоро должен пробудиться Хорс. Агнешке казалось, что он должен достать бубенцы непременно до восхода. Сварогин нахмурился, разбежался и попробовал залезть на столб, но не вышло: Агнешка сорвался и упал на покрытый инеем мох. Встал, попробовал ещё раз – попусту. Сколько бы Агнешка ни пытался достать бубенцы, у него не получалось. Расстроенный, сын рыбака Тихона решил вернуться в Йолк и сказать князю, что, видимо, народ Индрика в нём ошибся. Агнешка повернулся к Йолку и ахнул: города не было. Тёмный дремучий лес начинался сразу же за частоколом, окружавшим Большую Поляну. Поражённый юноша побежал в ту сторону, где, по его мнению, должен был находиться город леших, но неведомая сила не позволила ему выйти за ограду. Агнешка испугался и отступил к центру Поляны. Оглянулся: никого. Даже ветер замер, и солнце не спешило вставать: над резными вершинами леса замерла алая полоса восхода.