Дэниэл Фостер - Дух воина [litres]

Оказалось, фэрл скрылся в тоннелях, о существовании которых никто, кроме Айтула, и не догадывался. Подземные ходы были столь велики и запутаны, что было решено свернуть поиски и караулить фэрла снаружи.

Когда ритуал был окончен, а духи, вызванные шаманом, исчезли, сын Эрнульфа решил произнести речь, которой предназначалось подвести итоговую черту между противостоянием свальда и всего Севера. Он собрал аркалов в том самом месте, где победил Айтула: на площади, возле дерева с клеткой, где томился Вьёрд. Сейчас она была окрашена в серо-бурые цвета: тела погибших унесли, но следы недавней битвы застыли под ногами людей хрустящей, как раздробленные кости, коркой. В первых рядах стоял Койун, молча подбадривая Брудвара одобрительным взглядом. Сама же площадь забилась до отказа. С высокого постамента, который принесли для будущего вождя, он видел множество людей, желающих услышать его голос. Наиболее хитрые или ловкие наблюдали за происходящим с коньков крыш, вырезанных в форме птичьих голов.

Возвышаясь над толпой, сын Эрнульфа смотрел на аркалов и видел в их глазах испуг, недоверие и обреченность. Кажется, они не без причин полагали, что Брудвар сурово их накажет, и готовились к худшему, зная, каким жестоким был его отец. И ни один фэрл не посмел бы осудить его, если б после всего случившегося он предал бы огню Новый Кагым и всех, кто здесь жил.

Однако воин не собирался карать изменников, хоть и имел на это полное право. Брудвар не испытывал ненависти к этим людям и не винил их в смерти дружины. Злость и ярость, вдоволь покуражившись, исполосовав его сердце новыми рубцами, испарились, боль от потерь – притупилась. Его душу охватывало чувство, от которого он годами отворачивался и которого старательно избегал. В какой-то мере он боялся его. Ибо и отец, и Фронсуд, и даже сама жизнь с детства учили Брудвара, что жалость делает мужчину слабым. Но сейчас воин не был согласен с этим наставлением.

Перед ним, хмурясь, опасливо поглядывая на победителя их фэрла, ожидали своей участи простые, растерянные люди. Мужчины, женщины, дети, старики… Долгое время они словно жили во тьме, а получив яркий факел надежды, тут же лишились его. Брудвар потушил пламя, не дав огню их веры в хорошее как следует разгореться.

Вглядываясь в напряженные лица аркалов, Брудвар понимал, что если его жалость позволит сохранить их жизни, дать новую цель и возродить чувство безопасности, то лишь глупец назовет это проявлением слабости. В конце концов, как будущий вождь Эргунсвальда он был в ответе за судьбы этих людей. И сейчас ему предстояло убедить их в том, что его правление будет справедливым.

Едва ощутимое тепло зимнего солнца коснулось затылка Брудвара. Облака расступились, и яркие лучи заставили толпу прищуриться. Колючий ветер затрепал плащ воина, откинув полы назад, и обнажил очертания могучей фигуры. Стоя в искрящемся золотом ореоле света, сын Эрнульфа звучно произнес:

– Жители гордого и неприступного свальда! – Он сразу решил отдать дань уважения аркалам. – Много дорог замело с тех пор, как фэрл Айтул дал клятву верности моему отцу. И много крови пролилось с того дня, когда мой отец впервые оскорбил его, бесчестя титул Благословленного Предками. Каждый из вас знает, что произошло и к чему привела его бессмысленная жестокость. Но я стою здесь, перед вами, открыто, лицом к лицу не затем, чтобы вспоминать прошлое, искать правых и виноватых и плодить новые распри. – Брудвар ненадолго прервался, скользя взглядом по толпе и отмечая для себя, что после его последних слов в глазах людей в ближайших к нему рядах сквозь настороженность начали проклевываться робкие ростки облегчения и надежды.

– Я здесь затем, чтобы раз и навсегда покончить с этой враждой и примирить наши народы. Вождь уже ответил за все зло, причиненное вашему племени. А за позор отца мне пришлось расплачиваться жизнями своих дружинников. Верных, дорогих мне людей, которые даже и не догадывались о том, что совершал вождь. Я и сам чуть не отправился к Предкам, пытаясь убедить Айтула зарыть топор войны, – в голосе Брудвара послышалась горечь.

– Но я не стану мстить за смерть моих воинов. За смерть отца и родного брата. Услышьте меня, ибо перед вашими взорами, перед ликами Предков и всех духов Эргунсвальда я, Брудвар, сын Эрнульфа, наследник трона Скаймонда, говорю вам, что отказываюсь от мести! Отказываюсь во имя крепкого и вечного мира. Клянусь вам и всему вашему свальду, что покуда я жив, я буду вернейшим другом и защитником аркалов и не допущу несправедливости. И пусть Ледяная Бездна поглотит меня, а сыновья мои будут прокляты, если я нарушу слово, данное вам! – голос Брудвара гремел уверенностью и был наполнен спокойной силой. Толпа замерла, затаив дыхание, ловя каждое слово воина.

– Но не стоит забывать, что Север един. Этого не изменить, – сурово предостерег будущий вождь. – И у нас есть шанс начать все заново, сделать так, чтобы наши потомки гордились этим величайшим союзом племен. И я думаю, что именно сегодня, в день, когда мы все воочию узрели Предков, – при воспоминании об увиденном по телу воина пробежала дрожь восхищения и безотчетного страха перед неведомым, – вы сделаете правильный выбор. И наш полет будет долог! – Брудвар закончил свою пылкую речь известной фразой аркалов.

«О милостивые Предки, прошу вас, вразумите этих людей. Пожалуйста, пусть они подчинятся без лишних слов, смирятся, промолчат. Пожалуйста, наделите их частицей своей мудрости… Только пусть они не спрашивают меня, что будет, если они откажутся…» – отчаянно молился Брудвар, внешне являя для всех образец спокойствия, мужественности и надежности. Скала в человеческом облике, чьи синие глаза бродили по площади, убеждая в своей правоте тех, с кем пересекался взглядом, он все же не смог бы спасти аркалов, если б и в этот раз они ответили отказом. Власть наделяла его неоспоримой силой и давала множество привилегий. Но удержать ее одним лишь милосердием было невозможно, Брудвар знал это. Великодушие имело границы, которые он не мог нарушить, поскольку рассчитывал сесть на трон Скаймонда. Сесть и, несмотря ни на что, стать величайшим вождем Эргунсвальда.

Аркалы зашептались, обсуждая слова Брудвара, передавая их последним рядам и разнося по всему поселению. Брудвар ждал. Голоса становились громче и смелее, но, вопреки опасениям воина, в них не было слышно возмущения или злости. Оползень тяжких дум сошел с его плеч, когда он увидел сдержанные кивки и робкие улыбки согласия на лицах собравшихся. Аркалы приняли решение.

Под одобрительный гул, от которого на сердце Брудвара расцветала весна, выразить общее мнение поднялся Койун. Помогая себе тростью, шаман ступил на помост и встал лицом к Брудвару.