Питер Ньюман - Странник [litres]

Меч в руке у Странника содрогается и угрожающе гудит. Тот делает глубокий вдох. Нечто зарождается в самом его нутре, нечто, что неотвратимо прорывается наружу, все набирая силу, пока протекает по скрытым за ребрами каналам, вверх через всю грудь, сквозь горло, мимо разжатых зубов. На свободу.

Странник открывает глаза, его взгляд исполнен усталости, отвращения и осуждения.

– Нет.

Рыцарь-Командор и Покорность нерешительно дожидаются за дверьми. Женщина более собранна, ей уже многие годы приходилось выдерживать безмолвие Семерых. И прежде это безмолвие было пустым, угрожало истощить ее тело и поглотить душу. Теперь же оно оглушает и бурлит энергией. Словно воздух перед готовой разразиться бурей. Рыцарю-Командору таких нюансов воспринять не дано. Он ощущает один лишь страх – смутный, глубокий и непостижимый.

Тем не менее оба продолжают ждать. Укрепленная тренировками сила воли помогает им не сойти с места.

– Этот звук, это же были Они, да? Они вернулись.

Покорность не отводит взгляда от дверей.

– Они нас никогда и не покидали.

– Разумеется, я не имел в виду… Но это же были Они, Их голоса звучали счастливо. Это же хороший знак?

– Ощутил ли ты радость, когда слышал Их?

Пережитое чувство оставило след в его душе, и вспомнить его не составляет труда.

– Да.

Он не находит в себе смелости добавить, что это было нечто большее, чем просто радость.

– А сейчас ты себя как чувствуешь?

– Я… – Он замолкает.

– Вот именно, – добавляет Покорность. На ее накидке образовалась раздражающая складка. Она ее не расправляет, да и вовсе не двигается. Ее невозмутимость оттеняет каждый скрип доспехов рыцаря, каждый его нервный вздох.

Двери распахиваются, и оба почтительно кланяются.

Странник резко вылетает наружу, в одной руке он держит меч, а другой обхватывает Веспер. Он проходит мимо, не сбавляя шага ни на секунду.

Рыцарь-Командор дерзает бросить на него взгляд. Его глаза ширятся от удивления, и слова сами собой срываются с языка.

– Постой! Куда ты уходишь? Что теперь будет с нами?

Его вопросы отскакивают от спины Странника, остаются без внимания.

На смену замешательству приходит гнев. Рыцарь-Командор пускается в погоню. Но прежде чем он успевает поравняться со Странником, Покорность бросается ему наперерез, чем создает преграду крепче стали, стену, что выстроена из обетов и чести. Он не может ее отодвинуть, не может даже коснуться, поскольку она – орудие Семерых, не выше его по рангу, но за пределами любых рангов. Гнева это тем не менее не умаляет.

– Дай мне пройти. Он отверг Семерых! И уносит меч, а мы столь долго его ждали!

Она покачивает головой.

– Не только он их отверг.

Гнев иссякает, обращается ужасом.

– Но что это значит?

– Это значит, что я должна пойти внутрь. Поддерживай порядок, пока я не вернусь. Не позволяй никому войти.

Он кивает, будучи рад укрыться за стеной обязанностей.

Покорность едва ли не влетает в открытые двери. Они тут же затворяются, оставляя мужчину в одиночестве. Пока секунды сливаются в минуты, он размышляет о том, что́ теперь предстоит делать. А после в мире будто что-то меняется. Двери начинают с гулом дрожать. Сперва медленно, затем все быстрее и интенсивнее. Рыцарь-Командор невольно убегает прочь.

Дрожь исходит от внутреннего святилища: шесть голосов повышаются в едином порыве, проходя сквозь камень и серебро, сквозь мужчин и женщин, землю и небо.

Они оплакивают потерю.

С последним рывком сапог командира высвобождается из хватки болота. Самаэль помогает ему прийти в равновесие, когда они выбираются на твердую почву. Последний отрезок дороги им предстоит пройти почти по прямой, что приятно отличается от уже проделанного пути. Изувеченному и слабеющему командиру не единожды пришлось скрываться словно вору. Он хорошо осознает необходимость подобных действий, но все же они оставляют горький привкус.

Никто не останавливает их на пути к Рухнувшему Дворцу, но за ними наблюдают всевозможные твари, готовые наброситься, если командир упадет. Несколько раз он пошатывается на скошенном полу, мысли вот-вот унесутся прочь вместе с его сущностью.

Но командир не падает.

Им движет железная воля. Командир не знает, откуда она взялась, но его это уже не заботит. В те моменты, когда воля отказывает, на помощь приходит до последнего покорный Самаэль.

Они в одиночестве ступают, пошатываясь, по разрушенным улицам, проходят в тени зданий, пока наконец не добираются до заросшей лишайником башни, на медных стенах которой изредка проглядываются намеки на ее изначальный цвет.

Самаэль помогает командиру взобраться по извилистым лестницам, пересечь не раз исхоженные коридоры. Очертание видит, что они приближаются, и раскрывает двери.

Внутри покоится Узурпатор, его тело сплошь покрыто наспех залеченными ранами. В изувеченном хворями существе сложно признать великого монарха, чье имя внушает ужас равно людям и инферналям.

Отмахнувшись от дальнейшей помощи, командир проходит последние шаги до своего прежнего повелителя. Каждый миг он ожидает, что его разоблачат, что Узурпатор узрит его подлинную суть и уничтожит его, но тот едва ли замечает рыцаря.

На последнем шаге своего странствия командир оступается, в конце концов его ноги покоряются гравитации.

Наконец ощутив что-то, Узурпатор поднимает взор и выставляет руки, подхватывая командира, когда тот падает.

Монарх подтягивает истерзанную оболочку к себе и лижет оправу забрала командира, вновь вбирая в себя давно выплеснутую сущность.

Он поглощает командира без остатка – весь его опыт, стремления, желания, ошибки, сожаления и вместе с ними нечто иное. Единственную ноту, призыв к действию, послание злости, переданное клинком Гаммы, что было вписано в сущность командира, а теперь достигло Узурпатора.

И пока звук песни разражается у него внутри, на сущности Узурпатора проявляются темные линии, шрамы, полученные в сражении с Гаммой, и они по-прежнему свежи.

Великий инферналь ощущает вспышку невыносимой боли – это пробуждаются от забытья старые раны. Узурпатор пытается удержать себя в целости, сражается, как и всегда прежде, но он измучен и ослаб, и шрамы все ширятся, расходятся, раскрываются живыми ранами, что разрывают его изнутри, раздирают сущность Узурпатора во всех направлениях, поют гимн во славу собственной погибели.

Уничтожение Узурпатора разносит волны по эфиру. Невидимые и безмолвные, они все же ощущаются везде и всюду.

Инфернали в Рухнувшем Дворце прекращают все свои дела, неожиданная свобода становится для них ударом. Их мысли обращаются к опустевшему трону и тому, кто мог бы его занять. Монстры кружат друг вокруг друга, пока меньшие инфернали сбиваются в кучки и делают ставки на вероятных будущих властителей, что проведут их сквозь грядущие времена хаоса.