Гаянэ Степанян - Книга аэда [litres]

Один из гвардейцев не успел понять, что произошло, когда меч упал ему на шею. Второй же почувствовал холод стали у горла и решился поднять лицо. На него насмешливо смотрел ледяной глаз бледнокожего отродья.

– Как? – только и прошептал карагартец.

– Ты видел. Когда казнь?

– Завтра, за час до спуска царицы в царскую тальпу…

Вальдерас удовлетворенно кивнул.

– Он больше не нужен, кончайте.

Рагдара трудно было узнать: заплывшее от побоев, заросшее лицо, грязное тело, едва прикрытое лохмотьями, вонь гниющей плоти, блуждающий взгляд и лихорадочный бред…

– Рагдар, Рагдар, что они сделали с тобой?!

Жалость стиснула сердце нестерпимо: впервые Рагдар был беззащитен, беспомощен, жалок. Не терять ни мгновения, освободить немедленно, перенести его прочь отсюда – домой, в Ульм. Передать лучшим лекарям.

Вальдерас поспешно направил на замок ладонь с уже начертанной руной Таф и глубоко вдохнул. Но выдохнул беззвучно и опустил руку. Холод чутья коснулся пальцев и, усиливаясь, поднялся выше – к локтям, а потом к груди. Потоки дхарм сгущались, и вот уже казалось, что он стоит в ледяных водах. Никогда еще голос чутья не звучал столь явственно, столь отличимо от собственных мыслей.

Преодолевая сопротивление дхарм, Вальдерас нерешительно поднял руку и вновь набрал воздух.

Дхармы ускорились. Вальдерас замер, вслушиваясь в звук, раньше ощущавшийся как холод. Сквозь нарастающий свист донесся женский визг:

– Кинь! Броссссь! Оссссставь! Ззззззабудь!

Нахлынули воспоминания, обиды, ревность, страхи… Рагдар… Всеми – любимый: родителями, женщинами, друзьями, подданными… Всегда блистательный, победоносный, неуязвимый даже для армии Извне. Во всем – лучший. Вальдерас тяжело добивался всего, к чему бы ни тянулся, а Рагдар легко получал даже то, чего не искал… Вальдерас завоевал царство – но подданные прославляли Рагдара. Вальдерас добивался любви единственной женщины – но она отдалась Рагдару. Как же несправедливо это все…

– Нет, нет, нет! – Вальдерас испуганно замотал головой, отгоняя морок, дурные мысли, заглушая визг в ушах. – Нет! Конечно же, нет, немыслимо так думать… Это руны! Я же впервые портал чаровал, вот и лезут в голову чудовищные мысли. А так их просто не может быть! Не слушай меня!

Он снова поднял ладонь с руной – и вновь бессильно, как будто подчиняясь чужой воле, опустил.

– Вот я тебя вытащу… А дальше, дальше-то как, Рагдар?! – Вальдерас прижался лбом к прутьям, зажав их обеими руками.

Рагдар на его месте не колебался бы. Но он не Рагдар, он всегда был хуже него. И Вальдерас вдруг уверовал, что все всегда это видели, понимали и только и ждали, когда он оступится, чтоб провозгласить Рагдара царем.

– Вот чем ты ее пронял?! Что в тебе такого?! – пробормотал Вальдерас лихорадочно, и со стороны казалось, что он в таком же темном бреду, как и узник. – Почему ты?! Не я – почему?! Я чем хуже?! В тебе даже не царская кровь!

Он оторвал лицо от прутьев и сделал несколько шагов от клетки, чтоб унять дыхание, но вместо собственных мыслей продолжал слышать яростный визг:

– Бросссссь! Ззззззабудь! Кинь! Оссссставь!

– Все женщины! В тебя! Как кошки! Выбирай – любую! Но ты! Ты взял именно ту, которую хотел я! Так нечестно, Рагдар! Несправедливо! – зашелся он криком, забыв о гвардейцах, его сопровождавших. – Что?! Меня спасал?! Убедил ее поддаться ублюдку?! Потому что он не способен даже принять смерть с достоинством?! Ассанта! Умерла! Из-за тебя! Слышишь?! Не я, ты, ты убил ее! Не я – ты! Вот и подыхай сам! Ты! Ты! Ты – сдохни!

Стало так жутко, словно кричал он не Рагдару, а себе самому… Чтоб стряхнуть охватившую его жуть, Вальдерас деланно рассмеялся.

– Знал бы, что переход через портал такие глупости заставляет думать… Это все он, Рагдар, он, не я. Ты мой друг, мой брат, навсегда. Но знаешь… Нам ведь мало тебя спасти, этого совсем недостаточно, мы же не только о себе, мы еще о царстве должны думать! Бальвир так говорит…

Он вслушался, выверяя верность начатой мысли, – свист дхарм как будто стихал, кажется, наконец верный выход нашелся! В самом деле, какое мальчишество спасать Рагдара ночью, пользы для царства в том никакой. Детская бравада – не больше! А он – величайший царь, первый не-Воплощенный, чарующий руны. Вальдерас силился вспомнить, почему он здесь сейчас, что толкнуло его выбрать не эффектное спасение Рагдара на глазах у тысяч зрителей, а ночное похищение без свидетелей. Смутные, как сон, воспоминания о том, что нынешние колебания превратятся днем в необоримую убежденность, что друга спасать не надо, развеялись, как утренний туман.

– Потерпи немного, – ласково обратился он к Рагдару. – Несколько часов – и я вернусь! Клянусь! Мы вызволим тебя у них на глазах! Они все еще узнают! И в летописи Ульма напишут, что великий царь спас своего пророка! Так мы разрешим все противоречия, никто больше не усомнится во мне! И в самом деле, зачем я пришел за тобой сейчас? Гораздо умнее сделать это во время главного празднества Карагарта! Мы всех их уничтожим – ты и я! Будут знать!

Он отвернулся и бросил гвардейцам:

– Уходим.

Он уже ступил на портал, когда Рагдар отчаянно и бессильно закричал:

– Стой! Не смей!

Вальдерас обернулся. Взгляд Рагдара будто прояснился, он смотрел осмысленно – немного поверх плеча Вальдераса.

– Потерпи! Несколько часов – и я тебя спасу! – Смутную, нелепую мысль о том, что он слышит голос друга в последний раз, Вальдерас гнал…

Утро главного праздника Карагарта началось скверно. Кшаран проснулась под настойчивое нашептывание царского чутья, предупреждавшего об опасности. Явился первый даргарт гвардии и сообщил, что гвардейцев, охранявших клетку лжепророка, зарубили, но пленник на месте. Как убийцы миновали храмовую охрану, зачем убили этих двоих, если узника освобождать не намеревались, было неясно.

– Все входы и выходы в храм охранялись! – оправдывался первый даргарт гвардии. – И ни шороху, ни тени!

Ублюдок? Но соглядатаи не слали вестей о том, что Ульм предпринимал хоть что-то для спасения своего пророка. Вальдерас, как Нардх шесть лет назад, заперся в царской тальпе и даже не предложил выкуп.

На дознание времени не оставалось. Распорядившись об усилении охраны храма и городских врат, под гул ликующей толпы, сжимая пальцы, холодеющие от зловещих предчувствий, Кшаран ступила на арену храма.

Пленник беспомощно сидел на каменных плитах, опираясь на руку, не в силах подняться от боли и слабости. Вокруг него широким кругом уже стояли Смертные Сестры, державшие по увесистому камню.

– Народ Карагарта! – обратилась Кшаран к подданным. – Наше царство содрогается от последних испытаний! Мы потерпели поражение в Битве у Трех Рек! Ульмийский ублюдок вероломно убил царицу Ассанту, Воплощенную Защитницы, Благословенную Двумя из Шести!