Сэмюел Сайкс - Семь клинков во мраке [litres]

– …моя жена…

Язык вывалился. Обнажилось месиво зубов и десен. И голос взвизгнул:

– ЖЕНА!!!

Скрат вскинул руку, и она невозможно вытянулась. Захрустели кости, натянулась кожа, и ко мне потянулись длинные, словно ножи, пальцы. Моя кровь была ледяной, тело окоченело, и я не могла пошевелиться.

Не могла.

Зато он мог.

Не знаю, я или Какофония направил его ухмыляющееся дуло на эту дрянь, и мне было плевать. Я спустила курок. Мелькнула яркая вспышка. Патрон Геенны, вспыхнув, пролетел сквозь пальцы Скрата прямиком в его раздутую башку.

И исчез.

Рука твари, невозможно быстрая, метнулась обратно и поймала пулю в воздухе. Такого не должно быть. Но ведь не должно быть и самого Скрата.

Пуля взорвалась в его ладони, сквозь сжатые пальцы хлынули потоки пламени. Там, где иначе разверзся бы огненный ад, остались жалкие алые ленты. Когда Скрат разжал руку и уже бесполезная пуля застучала о камни, на его руке не осталось повреждений. Кожа почернела, покрытая сажей, не более, и тварь это совсем не потревожило.

Он просто пялился на ладонь, как будто не верил глазам. Ему не было больно. Однако нечто, последний клочок человека, которого он носил, словно костюм, знало, что больно быть должно. И все же не было. Так неправильно. И тварь это знала. Знала, что ей здесь не место, что она здесь лишняя.

И поэтому…

– АаааааааАААААААА!!!

Скрат заорал.

Камни содрогнулись. Свет померк. Пещера взвыла следом.

А я бросилась бежать.

Я больше не сдерживала страх. Я отпустила его на волю, литься по венам в сердце, заставлять меня двигаться. Страх нес меня вперед по тропе, к выходу из пещеры. Я не слышала ни стука сердца, ни топота ботинок по камню, ни судорожного дыхания.

Я не слышала ничего, кроме его вопля.

Я оглянулась. Он за мной гнался. На слишком длинных ногах, кривых, изогнутых, трещащих, он бежал за мной огромными прыжками. Язык его болтался на ветру, словно стяг, а из горла рвался крик. Он занес руку, швырнул ее в мою сторону. И она выросла на двадцать футов, пока я успела только выругаться. Я пригнулась, и она пролетела у меня над головой к скоплению массивных сталагмитов.

И прошла прямо насквозь.

Рука, всего лишь мышцы и кости, прорвала камни, словно хлопковую ткань. Они покатились мне под ноги; я бежала слишком быстро и споткнулась.

Я ударилась о землю, упала на четвереньки, перевернулась. Вскинула Какофонию обеими руками, прицелилась вдоль тропы. Увидела его среди умирающего света и ускользающих теней. Как его зубы и язык блестят слюной. Как невозможно длинные руки и и ноги тянут ко мне его искореженное тело. Как в меня впивается его дрожащий, слезящийся взгляд.

Я спустила курок.

Изморозь ударила Скрата в грудь. Лед расцвел, покрывая его кожу прозрачными заплатками. Тварь замедлилась. И когда эти зубы оказались так близко, что я увидела черную дыру, в которой захлебнулся крик, его наконец сковало полностью.

Почему сработало, я не знаю. Может, Скрат понимал, что должен делать лед. Или, может, Какофония просто-напросто сильнее гнусной магии, призывавшей тварь в наш мир. Я не могла ответить на этот вопрос. И спроси ты, волновало ли меня это, я бы врезала тебе по лицу и бросила умирать.

Я бросилась бежать.

Не успела сделать и пяти шагов, как лед затрещал, и из-под него вырвался крик. К десяти шагам на пол посыпались обломки, и тварь опять рванула за мной. Но мне было все равно. Не могло не быть все равно.

Я успела.

Передо мной разверзлась дыра в стене. Ее поддерживали древние деревянные балки – по всей видимости, запасной вход, который революционеры начали строить и уже не успели завершить.

Очень заботливо с их стороны.

Я подтянулась, влезла на выступ и ринулась в темноту. Под ногами застонал камень, свет позади померк. Мрак поглотил все: меня, звуки, свет, и я перестала видеть даже собственную ладонь у себя перед носом.

Не говоря уже о ладони Скрата.

Вокруг лодыжки обернулись пальцы. Я запнулась, упала. Перевернулась на спину. И ничего не увидела.

– …больно… больно слишком… нужен новый…

Но зато услышала.

– …новая кожа… новая тело… новый новый новый…

И почувствовала, как он меня тянет.

– …моякожакожакожакожакожаКОЖАКОЖАКОЖА…

Остался один патрон. Руина. Попаду в лицо и, может, тогда он меня отпустит. Но я не видела, далеко ли он. Я не могла прицелиться, не могла…

Какофония полыхнул жаром в руке, шепнул злой секрет, который понимала лишь я.

И я поняла, что целиться незачем.

Не в Скрата.

Я скользила по полу, Скрат подтягивал меня все ближе, обратно в пещеру. Я подняла Какофонию выше, туда, где должен быть свод туннеля. И спустила курок.

И тут настал полный атас.

В яркой вспышке выстрела я на мгновение увидела вылупленные глаза и высунутый язык Скрата. Патрон угодил в деревянную балку потолка. Руина взорвалась волной звука. Ударила в стены, отправила меня в полет и заставила тварь разжать пальцы.

Скрат завопил.

Но гора была громче.

Всхлипнули, ломаясь, балки. Застенала, содрогаясь, земля. Взревели, падая, валуны. И потолок начал рушиться. Я поднялась на ноги, рванула прочь. Меня окружили клубы пыли. Я бежала. Доски трещали, и сверху на них валились обломки камней. Я бежала. Впереди забрезжил холодный свет.

Я не останавливалась, пока не подкосились ноги, пока не кончилось дыхание и я не упала на колени в песок, хватая воздух ртом.

А когда я оглянулась, туннеля уже не было – только груда камней. Гора укрепилась вновь, и даже сквозь ее оглушительный стон все равно доносился голос Скрата.

Он кричал.

Я помедлила, глядя на камни, слушая вопли существа за ними. Сердце никак не желало биться, словно ждало, что я развернусь – и передо мной вновь возникнет Скрат. В безмолвной агонии шли секунды. Затем они превратились в минуты. А потом крики все-таки стихли.

И мне остались только вой ветра и собственный смех.

Не знаю почему. Смешно-то не было. Может, просто потребовалась разрядка, и с таким звуком мои нервы распутывались из своего безумного клубка. Может, я просто не знала, что еще делать.

Поэтому я продолжала смеяться.

Я развернулась и пошла прочь от горы, вниз по склону, утопая ботинками в песке. Ветра стонали вокруг, как будто Плевелы возражали против моей грубости.

А я не могла остановиться.

Все шла и шла. И с каждым шагом становилось труднее. Все тяжелее было поднимать ноги. Как будто что-то ценное во мне вытекало, оставаясь в отпечатках моих ног на песке.

И я все смеялась. И это было больно.

Я взглянула на свои руки. В одной – Какофония. В другой – моя кровь.

Вот все, что у меня осталось. Кусок металла и куски меня.

Ни магического палантина. Ни списка. Ни зацепок. Ни Лиетт.