Гай Кей - Блеск минувших дней [litres]

Пока я одевался, она спросила, лежа на широкой кровати:

– Ты собираешься уехать с Монтиколой?

– Я еще не решил. Мне нужно принять решение.

– Тебе следует это сделать, – сказала она. – Тогда ты окажешься во дворце и займешь там достойное место. Там много возможностей.

– Я уже служил во дворце в Милазии.

– Это другое, ты сам понимаешь. Фолько ненавидит Монтиколу, это их дела, но Монтикола – не Уберто.

– Я это понимаю. А ты знаешь… знаешь, почему они?..

– Хотят убить друг друга? Не совсем. Некоторое время назад они встретились на поле боя, но сражений было много. Ходят и другие слухи.

– Его глаз?

– Это сделал не Монтикола.

– Значит, ты не знаешь…

– Они – наемники. Соперники, которые так заработали свои состояния и продолжают зарабатывать. Может быть, это как-то связано с его сестрой, сестрой Фолько. Он мне никогда не говорил. И моя тетя тоже.

«Моя тетя». Адрия была тем, кем она была.

К тому моменту я уже закончил одеваться и сказал:

– Мне нужно идти. Будет нехорошо, если…

– Если здесь найдут мужчину? Может быть. Только если они знают, кто я такая.

Я смотрел на нее. Старался запомнить ее. Ведь я никогда больше ее не увижу.

Словно услышав меня, она сказала:

– Я захочу знать, где ты находишься, Гвиданио. Ты постараешься мне сообщить об этом?

Она проявила великодушие, учтивость. Мне не хотелось горевать. Я кивнул.

– Я скажу тебе кое-что насчет сегодняшнего дня, – прибавила она. – Фолько знал, что Монтикола делает ставки на мою победу. Он послал мне записку, где сообщил об этом и о сигнале, после которого упадет веревка на старте.

Я поправил пояс с висящим на нем кинжалом. Посмотрел на нее. Я мог бы остаться с этой женщиной на всю ночь, и после тоже.

– Поэтому ты не хотела прийти первой?

– Нет. Ты был прав на этот счет. Я бы никогда не смогла сбежать, если бы выиграла эти скачки. Люди приложили бы все усилия, чтобы узнать, кто я такая. Но…

– Но дополнительным удовольствием было знать, что Монтикола проиграл на этих ставках?

– Фолько это доставило бы удовольствие.

– А тебе нравится делать ему приятное?

Она не улыбнулась.

– Я в долгу перед ним за эту жизнь, за тот шанс, который он дал мне.

Она сказала «дал мне». Я думал об этом в конце коридора, у окна, на ветру. Не «дает мне».

Она сказала так не случайно. Скачки, триумф – и всё, конец, но на ее собственных условиях. В этом все дело? Сегодняшний день означает завершение части ее жизни. И: «Я захочу знать, где ты находишься».

Люди произносят такие слова, подумал я, чтобы проявить доброту при расставании.

Мне предстояло сделать выбор. Где я буду находиться? Это может означать и конец, и начало чего-либо в моей жизни тоже.

Я отвернулся от окна. Пора было уходить. Я думал об этом, одновременно вспоминая о ней, я еще видел ее, ощущал ее вкус, аромат и прикосновения, когда увидел, как Антенами Сарди поднялся по лестнице и подошел к двери в комнату Адрии.

Как раз над ней на стене висела лампа. Я узнал Сарди, поскольку видел его на том перекрестке. Фолько сопровождал его в Бискио.

Антенами вздохнул, оперся рукой о стену, чтобы не шататься. Он был явно нетрезв. Не знаю, как он ее нашел, но…

– Откройте вашему самому большому почитателю! – внезапно громко крикнул он. – Я – Антенами Сарди, и у меня есть для вас предложение! Два предложения! Одно… одно насчет коня…

Легко было догадаться, каким будет второе предложение. Но, возможно, он имел в виду что-то, связанное с конем. Он так гордился им, приехал в Бискио, не зная правил, для того, чтобы записать его на скачки. Может быть, у него предложение к ней как к наезднице…

Я остался на том же месте, соображая, не вылезти ли мне в окно. Однако я не посмотрел, есть ли за что ухватиться на стене, а если просто прыгнуть, то можно сломать ногу.

Я мог бы пройти мимо него, подумал я. Пройти быстро, будто иду из своего номера, и…

И все же я остался. На мой взгляд, Сарди не был опасен . Я был уверен, что Адрия с ним справится, но я только что покинул ее постель, и… я остался.

Что мы делаем в данный момент, чего не делаем, разные пути в жизни…

Из комнаты ему не ответили, или я не слышал ответа там, где стоял. Сарди постучал – пять раз, еще пять, потом сказал:

– Я хочу только отдать вам должное! Выразить свое восхищение. Вознаградить вас!

Деньги, думаю я. Этот человек думает о деньгах и полагает, что они будут говорить за него.

В обычном случае он был бы прав. Он знал, и все в Бискио знали, что женщина, которая выступала за район Сокол этим утром, – осиротевшая дочь наемника из Милазии.

Она им сказала, что собирается уйти в обитель. Но такие люди, как Антенами, могут предложить ей другие варианты.

Все еще никакого ответа изнутри, если судить по его реакции.

Он выпрямился и сказал:

– Вы должны меня впустить. Есть так много вещей, о которых нам нужно поговорить! – Он поколебался. – Я знаю, что вы не пытались догнать ту лошадь. Я все знаю о лошадях!

Вот это уже опасно, подумал я. Он безрассудный, глупый человек, он богат и чувствует себя неуязвимым, а потому он может нанести вред по легкомыслию.

Вот только Сарди не был неуязвим, даже при своих деньгах и власти. Не был неуязвим для всех, в том числе для невезения.

На лестнице послышался топот. В дальнем конце коридора возникли бегущие люди. Трое, потом еще один, высокий мужчина. Еще двое. И они были вооружены. Я продолжал стоять на месте. Теперь уже поздно было исчезать. Оставалось лишь надеяться, что никто не посмотрит в мою сторону.

– Отойди от двери! – крикнул высокий пронзительным, властным голосом.

Я не знал этого человека, но узнал этот тон.

Антенами Сарди обернулся. Конечно, он не привык, чтобы ему приказывали.

– Идите куда шли. Вы хоть знаете, кто я такой? Пойдите помочитесь в переулке и оставьте меня в покое!

– Застрелите его, – произнес высокий человек.

И этого было достаточно. Всего два слова. И две стрелы.

Сарди упал на пол в коридоре – с глухим стуком, не с грохотом. Он сильно ударился головой и не издал больше ни звука. У меня отвисла челюсть, но я сразу закрыл рот. Вот теперь моя жизнь была в очень большой опасности. Они ведь без колебаний убьют очевидца, верно?

Они наверняка понятия не имели, кто он такой, но очень важное лицо только что получило две стрелы в грудь и, может быть, погибло. Вероятно, погибло – с последствиями для всей Батиары.

Высокий мужчина шагнул вперед, брезгливо переступив через тело на полу. Он постучал в ту же дверь, в дверь Адрии, и произнес, многое прояснив:

– Дочь, открой сейчас же. Ты едешь со мной домой.

Джад всемогущий, подумал я. А потом: это невероятно плохо.

Герцог Мачеры только что приказал стрелять в сына Сарди; возможно, его убили. И еще: Адрия – и конец той жизни, которую она вела до этого момента.