Гай Кей - Блеск минувших дней [litres]

Если быть честным перед самим собой – а он иногда бывал честен, обычно по утрам в святилище, – Ариберто Борифорте был счастлив, что эту кампанию возглавляет Фолько д’Акорси, поскольку им предстояло сражаться против Монтиколы. Когда-нибудь они умрут или станут слабыми и удалятся в свои собственные города, но пока ничего подобного не произошло.

Зимой Фолько находился дома в Акорси. Борифорте знал, что они с Пьеро Сарди переписывались. Сам он был в Фиренте, ожидая прихода весны, а его шестьсот человек жили в бараках вне стен города и не могли появляться в городе группами больше десяти человек (как обычно). Борифорте не посвящали в содержание этих писем. Ему скажут, что делать, когда придет время, вот и все.

Он действительно получил приказы, когда установилась по-настоящему весенняя погода. К этому времени под его началом числилась почти тысяча наемников. Хорошая цифра. Солдат притягивало обещание платы и военной добычи. С количеством солдат росла и собственная значимость Борифорте, но вот беда: солдатам нужно платить или дать возможность самим добыть свое вознаграждение. У успешного командира солдаты живы (по большей части), накормлены, одеты и обуты, а также уверены в том, что получат плату деньгами или награбленным добром. Именно так людей можно собрать под свое знамя, так их собирали много лет Фолько Чино или Теобальдо Монтикола.

Знамя Борифорте было пока умеренно известным, но он собирался исправить такое положение вещей. Видит Джад, в Батиаре год за годом велось много войн, из которых можно было выбирать. В ней было достаточно маленьких городов, которым можно предложить защиту в обмен на контракт и дом в городе и, возможно, когда-нибудь – жену из хорошего семейства.

Ариберто знал такие примеры.

Полученные инструкции гласили, что Борифорте должен идти к Бискио с артиллерией и осадными машинами, уничтожая за собой поля, – после того, как его войско покинет территорию Фиренты, – но не задерживаться за этим занятием. Фермеров и сельских жителей следует по возможности загнать в Бискио: чем больше ртов будет в городе, тем скорее начнется голод.

Они не смогут прорваться сквозь эти стены, ведь их будет оборонять Монтикола. Придется осадить город, а это значит – перекрыть доставку продовольствия и увеличить число тех, кто будет голодать внутри стен.

Во всем этом не было ничего нового. Все, как он ожидал.

Перед тем как выступить, Борифорте еще раз просмотрел карту, и у него появилась – или начала появляться – новая мысль. Неподалеку от Бискио находился город, хоть и обнесенный стенами, но совсем маленький и наверняка с очень немногочисленным гарнизоном. Городок этот, носивший название Донди, лежал чуть западнее главной дороги. Он платил дань Бискио, а значит, его можно было считать подходящим для целей Борифорте. Он готов был отстаивать эту точку зрения перед кем угодно, однако не стал никому говорить об этом.

Фолько собирался выступить из Акорси со своим основным войском. Он планировал одну задержку, но не объяснил ее, или, если и объяснил, Борифорте не знал об этом.

Монтикола тоже собирался выступить на запад из Ремиджио.

Они, возможно, встретятся в пути, и тогда между ними состоится сражение.

Что ж, думал Ариберти Борифорте, эти двое уже давно к нему готовы. И если события пойдут определенным образом, там могут открыться разные возможности для наемников помоложе и посмелее.

Антенами Сарди получил письмо из Донди, переданное через ростовщика-киндата – из всех возможных людей! Он внимательно прочел его.

Антенами взял у того же мужчины и второе письмо, доверенное ему, чтобы оно могло благополучно достичь Мачеры. Это письмо он не читал, хоть и был озадачен тем, что оно адресовано госпоже Адрии Риполи, и удивлен, что Елену может что-то связывать с младшей дочерью герцога Ариманно. Но любопытство никогда не было его главной чертой. Он отправил двух стражников на север с этим письмом. Им было также поручено разузнать в Мачере насчет сёдел и упряжи, которые привозили из Феррьереса. По-видимому, на севере была новая мода на сёдла и упряжь, она уже достигла Мачеры, и Сарди это очень интересовало.

Если бы Антенами знал, кем была женщина, выступавшая за район Сокол на скачках в Бискио, он больше заинтересовался бы вторым письмом.

Он тогда явился в придорожную гостиницу, надеясь переманить к себе на службу великолепную наездницу и, может быть, завлечь ее к себе в постель, а там его ранили (неизвестные субъекты!). Потом другая женщина вылечила его и стала его любовницей. Что он обо всем этом думал? Ну, пути Джада недоступны пониманию его смертных детей, не так ли? Как бы там ни было, после всего этого Антенами изменился, этого никак нельзя отрицать.

В тот год после возвращения домой Антеннами стал – и неожиданно успешно – принимать более активное участие в финансовых и политических делах, которыми были поглощены его отец и брат.

Он знал, что их армии этой весной отправятся в Бискио. Знал об этом с прошлого года, когда Фолько д’Акорси сопровождал его на юг, на скачки.

Теперь Антенами получил письмо от целительницы, которая спасла ему жизнь, изменила ее, можно даже сказать – сделала его лучшим человеком. Она писала о страхе перед армией, армией его семьи, и о том, что сейчас живет в городке Донди.

Сарди мог отправить людей, чтобы привезти ее сюда, к нему, но в письме она сказала, что не к этому стремится в своей жизни (она говорила то же самое год назад). Елена просила его вмешаться, защитить невинные души жителей маленького, обреченного городка.

Именно его семья и город угрожают им, говорилось в письме. Это правда, решил Антенами. С этим невозможно было не согласиться.

Он энергично взялся за дело и с утра пораньше явился к отцу в рабочий кабинет. Тот, как обычно, уже был там. Похоже, отец никогда не спал, или, по крайней мере, так всем казалось. Брата в кабинете еще не было. Антенами не мог сказать с уверенностью, кто из них внушал ему больший страх. Наверное, отец, хотя Версано так умел облить презрением…

Антенами поздоровался с отцом, сидящим за письменным столом и просматривающим документы. Пьеро Сарди поднял взгляд, и на его обычно бесстрастном лице появилось выражение удивления.

– Антенами. Ты встал очень рано. Почему? – спросил он.

– Чтобы узнать, какие у нас планы на эту весну, – ответил Антенами; он репетировал этот ответ, пока шел из своих покоев. – Мне не следует оставаться в неведении насчет таких весомых дел.

– Раньше это тебя устраивало, – возразил отец, но, кажется, он был доволен.

– Знаю. Но мы раньше не вели подобных войн.

– Мы и прежде воевали.

– В Бариньяне. Знаю, отец. Эта война кажется мне… более весомой. – Он повторял слово, над которым его брат посмеялся бы.