Гай Кей - Блеск минувших дней [litres]

Антенами заметил, что при этих словах лицо Ариберти Борифорте помрачнело. Сарди мысленно спросил себя, не становится ли он человеком, который все замечает.

– Мы должны принимать подобные решения, основываясь на обстоятельствах, – сказал командир и отпил вина. – Именно так учат поступать солдат.

Антенами молча кивнул и подумал: возможно, это хорошо, что я здесь.

После ужина, когда Борифорте уже уходил, Антенами спросил как бы мимоходом, не знает ли он, где похоронен Чиотто Массато – наемник, который когда-то был на службе у семейства Сарди, и позаботились ли о его семье?

Борифорте ответил, что он не знает, но Антенами заметил, что выражение его лица стало задумчивым даже после немалого количества вина, выпитого командиром.

Прежде чем лечь спать, Сарди продиктовал письмо человеку, которого взял с собой для этой цели, умеющему грамотно писать и обладающему красивым почерком. Письмо он отправил брату с конным гонцом, а вторую копию в ту же ночь послал отцу; он поручил Версано получить подтверждение у Фолько д’Акорси, что города на их маршруте трогать не следует, и потом отослать это подтверждение Антенами.

Насколько мог вспомнить младший Сарди, он никогда раньше не давал Версано никаких поручений. Копия письма отцу гарантировала, что Версано действительно это сделает. Антенами чувствовал, что каждый день учится чему-то новому.

В эту ночь он спал на удивление крепко, хоть и провел ее в палатке на жесткой походной койке, и проснулся от пенья птиц с восходом солнца, готовый ко всему, что ждет его впереди.

Одним из дел, которыми занимались Старшие Дочери в крупных обителях, была переписка со многими, часто очень важными, лицами. Таким образом честолюбивая женщина могла сделать в обители неплохую карьеру. Женщина, которая стремилась управлять не только собственной жизнью, но и влиять на мир за любыми стенами, за какими бы только она ни оказалась – или выбрала сама, если это дочь герцога Мачеры, обладающая такой привилегией.

Адрия не знала, будет ли она назначена Старшей Дочерью сразу по приезде в обитель (молодость необязательно служила помехой этому, бывали такие прецеденты). Она даже не была уверена, что хочет ею быть. Сначала нужно было многое узнать о власти, многому научиться, точно так же, как она училась у Фолько и своей тетушки (и у своих родителей, откровенно говоря, хотя она и сердилась на них).

Сильная, умная женщина – возможно, уже немолодая, – руководящая обителью; женщина, за которой можно наблюдать и у которой можно учиться, – вот ее собственный идеал. Пожертвование, которое сделает ее отец (он ведь сэкономит на ее приданом, в конце концов) может гарантировать, что она явится туда исключительно в качестве преемницы такой женщины.

Большую роль в этом играла политика.

Когда дочь знатного семейства выбирала безмятежную жизнь служения Джаду, на ее счет предпринималось тщательное расследование. Можно было с юмором относиться к тому, что набожность претендентки в таких случаях часто являлась лишь одним из ее дополнительных плюсов; можно было воспринимать это серьезно. Адрия придерживалась то одного, то другого мнения.

Что не менялось, так это ее уверенность в том, что этот путь – для нее. Адрия все больше убеждалась в этом, оставив позади Бискио, – на его скаковом круге закончился один из этапов ее жизни. Она это понимала, и Фолько тоже, а тетушка Катерина, как подозревала Адрия, поняла это еще раньше. Такие женщины, как ее тетушка и мать, могли обрести власть и влияние в правильном замужестве, но это не всегда удавалось, поскольку многое зависело от удачи.

А вдруг выйдешь замуж за дурака? Или за еще одного Уберто Милазийского?

Нет, конечно, этот путь лучше. Возможно даже, думала она, я обнаружу в себе благочестие. Маловероятно, учитывая ее семью и ее характер, но… жизнь меняет людей, не так ли? Адрия не представляла, какой будет в старости.

А пока в качестве некой подготовки она писала письма – не диктовала их, поскольку хотела, чтобы ее собственный почерк был ясным и четким. Отдельно посылала письма Фолько и тетушке. Длинное письмо отправила матери Коппо Перальты, который погиб в темноте у дома целительницы от руки Теобальдо Монтиколы.

Адрия не знала, умеет ли мать Коппо читать; вероятно, не умела, но она жила в обители, работала на Дочерей Джада – кто-нибудь прочтет ей письмо. Кроме того, Адрия послала деньги. Она знала, что Фолько сделал то же самое.

Она также писала книготорговцу в Серессу – три раза, – но эти письма перехватил ее отец (или мать, что тоже возможно).

Когда наступила весна, она написала в четвертый раз и воспользовалась услугами собственного слуги. Это письмо дошло. Она была уверена, потому что Данио прислал ответное письмо – умное, осторожное. Не говорящее ничего лишнего, не позволяющее постороннему узнать и понять то, чего не следует. Прислал книгу в красном кожаном переплете, как она и просила.

Вскоре после этого Адрия узнала, что из Серессы вернулись стражники отца (трудно было сохранить что-то в тайне во дворце). У каждого была отрублена правая рука.

Учитывая то, что они служат герцогу Мачеры, это было крайне серьезно.

По-видимому, Совет Двенадцати признал их виновными в нападении на гражданина республики в самой Серессе. Кажется, на книготорговца. Они привезли письмо ее отцу от действующего герцога Серессы. Столь суровое наказание выглядело, как провокация со стороны Серессы, но могло быть и чем-то иным. Если стражники из Мачеры действительно напали на гражданина Серессы в ее пределах и потом признались в этом на допросе, то это они были провокаторами…

Чуть раньше в тот же день Адрии неожиданно пришло еще одно письмо, из Фиренты – города не из числа их союзников. Оно было от Елены, женщины, которая вылечила Адрию а потом Антенами Сарди: именно его человек и доставил это письмо.

Адрия прочла его, потом перечитала снова. Она все утро размышляла о разных вещах, но в основном об убийцах, отправленных к сыну портного, который теперь торгует книгами.

Затем она отправилась к отцу. Он, должно быть, был встревожен и сердит из-за двух своих людей. Но и Адрия была в таком же настроении, и она его не боялась, пусть все остальные боятся.

Ариманно, первый герцог Мачеры ( первый , потому что заплатил поистине безумные деньги за этот титул, чтобы навсегда закрепить его за собой и своими наследниками) увидел свою младшую дочь, идущую к нему через сад этим весенним утром.

Он любил свой сад – островок порядка, отнятый у мирового хаоса. Он проводил здесь все свободное время, советуясь и давая указания тем, кого нанимал, чтобы они сажали, ухаживали и поддерживали порядок. Подобные беседы доставляли ему огромное удовольствие.